Ёлка (СИ) - Берг Ольга

Она льнула к нему. Овивала как виноградная лоза. Впитывала его. Мало, как же мало ей. Бедрами к нему. Приглашая.

Он тянул. Оглаживал ладонями пылающую кожу. Неспешно. Словно нуга. Густая. Сладкая.

Она ерзала под ним.

Какая нетерпеливая.

Её ресницы взлетали вверх. В глаза укор перемешивался с просьбой.

Выдержка к чертям. Да и зачем. Она ждала его. хотела его.

Какие-то слова срывались с её губ. Тонули в поцелуе. Он знал. Не надо. Не говори.

Пульс в паху зашкаливал. Летел вскачь.

Их возбуждения соединились.

От её влажности. Сносило крышу. От её жара он дурел. От её узкости. Срывался. Не выдерживал.

Не торопиться. Медленно двигался в ней.

Ее ножки на его бедрах. Открывалась больше. Принимала его. Всего.

Их ритмы соединялись. Они двигались в унисон.

В ней охренительно. Невероятно.

Взгляды не отрывались. Глаза в глаза. Губы к губам.

Движения ускорялмсь. Напряжение зашкаливало.

Толчок. Толчок. Ещё один. Ещё, ещё…

Стоны резко прекратились. Она выгнулась, натянулась как струна. Веки опущены. Ресницы подрагивали. Ротик беззвучно приоткрылся.

Он ничего восхитительнее не видел. Сорвался вслед за ней…

Они лежали лицом друг к другу. Он прижимал её расслабленное тело к спинке дивана. Пальцами по контуру лица. Мокрые прядки прилипли к щекам. Кончик у уголка рта. Убрал. Открывая себе вид на подрагивающие губки.

В глазах отражались разноцветные огоньки. Не было ничего прекраснее волшебного света в её радужках. Её узкая ладошка гладила его щеку. Нежно. Осторожно. Большой пальчик по притягательной линии его губ.

— Хочу тебя поцеловать, — шептал в мягкую подушечку.

— Я уже соскучилась по твоим губам, — лицом тянулась к нему.

Шелковое прикосновение. Глаза закрывались. Невероятное удовольствие. Они нежились в поцелуе.

Волшебство окружало. Тишина укрывала чудом. Новогодним. Сказочным. Невероятным.

Дискотека Авария где-то в далекой реальности надрывными голосами напоминала о существующем мире за пределами их сказки.

— О боже, как невоспитанно, — невольно вздохнула Катя, — меня нет дома, — кричала настырному телефонному звонку. — Не портите нам сказку, — удивленно заметила. Осталась без поддержки.

Почему она одна должна бороться с назойливой реальностью. Распахнула глаза. Приготовилась возмутиться.

Лежала, свернувшись калачиком, на диване в гостиной. На плечи натянут старый потрепанный плед. Откуда вдруг взялся?

Понимание приходило медленно.

Она одна?

Вскочила. Оглядела себя. Туника. Домашние брюки. Она…

В непонимании трясла головой. Наверное, ещё спит. Сейчас проснется в его объятиях. Голова чуть не слетела с плеч. Ничего не изменилось. Она в своей гостиной. Перед ней накрытый стол. Откупоренная бутылка французского вина. Недопитый бокал. На самом краю. Подвинула, небрежно коснувшись, стекла пальчиками.

— Андрей, — сорвалась, бежала, распахивая все подряд двери.

Никого. Ничего не понимая остановилась в прихожей. Оглянулась. Его пальто не было.

Новогодний рингтон вновь напомнил о причине пробуждения. Глаза лихорадочно отыскали чертово средство связи.

Телефон вибрировал на поверхности тумбочки под какими-то бумажками. Смахнула листочки. Уставилась на экран.

Номер приемного отделения больницы.

Сердце сорвалось и полетело в бездну неприятного предчувствия. Опасного.

— Екатерина Дмитриевна, Катя, Катюша, — срывались в динамике взволнованным голосом старшей медсестры Вали интерпретации её имени.

— Валя, не тараторь, пожалуйста, — сдерживала пыл сотрудницы Катя.

— У нас… здесь недалеко… в кармане… я сначала не поверила… на том перекрестке всегда так… — отдельные фразы вылетали из динамика. Не желая складываться в связную информацию.

— Валя, — прикрикнула Екатерина Дмитриевна на растерявшуюся медсестру.

Редко позволяла повышенные интонации. Но волнение сотрудницы больницы вдвое усиливало её собственную тревогу. Никак не могла соединить в единую цепь происходящие события.

— Успокойся и медленно, по порядку, — направляла нить разговора Катя, задумчиво бредя обратно в гостиную.

Хозяйка осматривалась, внимательно скользя взглядом по каждому уголку комнаты. Ничего не изменилось. Та же елка сверкала новогодними огоньками. Накрытый маленький журнальный столик. Бутылка французского вина. Недопитый бокал. Ничто не напоминало о присутствии гостя.

Она не сошла с ума. Устало сжала пальцами переносицу. Веки сами прикрылись. А под ними.

ОН.

Такой живой настоящий. Протянуть руку. Прикоснуться. Почувствовать тепло.

— … в кармане его рубашки твоя фотография, я не могла ошибиться. На снимке ты сбегаешь по ступенькам института, — последняя фраза выдернула из воспоминаний.

Ресницы взлетели вверх, взгляд на полочку с фоторамочками. В радужках испуг. Одного снимка не хватало. Подскочила к стенке. Проверила. Не ошиблась.

Её фотография.

Точнее то, что осталось от большого снимка на двоих.

Отсутствовала.

Он стащил снимок. Воришка. Да как он мог. Выскажет ему все. Пусть только попадется ей.

О господи, о чем она думала. Катя закатила глаза. Как у незнакомца могла оказаться её фотография.

НЕЗНАКОМЦА.

— Пострадавших много? — как-то отрешенно поинтересовался хирург больницы.

— Трое, — отвечала девушка на той стороне экрана. Реакция Екатерины Дмитриевны на наличие её снимка у пострадавшего несколько удивляла. Она не ошиблась. — Один в сознании с переломом ноги. Двое в тяжелом. И твой незнакомец среди них.

— Среди них, — в некоем забытые повторила Катя.

Девушка растерянно крутилась по пространству гостиной. Ступня наткнулась на странные плоские предметы. Убрала ножку в сторону. Две белые пуговички причина дискомфорта стопы. Наклонилась, всматриваясь в инородные предметы её квартиры.

Слух резанул звук рассыпающихся горошин. Встрепенулась. Пуговицы сжала в кулачке.

НЕЗНАКОМЕЦ.

— Валя, Валя, — срывающимся голосом уже успевшей попрощаться коллеге. — На его рубашке не хватает пуговиц? — опасливо, теряя надежду.

— Черт, Катя, она вся в крови, я только успела фотографию твою разглядеть в кармане, — слова звучали, как смертельный приговор.

— Он в операционной? — Катя натягивала на ноги уги.

Никаких сомнений. Андрей, там в больнице. Ему нужна помощь.

— Пока нет, ждем дежурную бригаду, сегодня все же новый год, — печально констатировала медсестра.

Екатерина Дмитриевна на секунду убрала от уха мобильный. Время стремительно неслось вперед. Полчаса как наступил новый день нового года.

— Готовьте вторую операционную, — набрасывая на тонкие плечики пуховик, — я буду через несколько минут, — входная дверь хлопнула.

— Тебе нельзя, — протестовала Валя.

— Заткнись и выполняй распоряжение, — рявкнула в динамик маленькая хрупкая девушка.

Катя неслась по заснеженной улице. На ходу наматывая шарф. Растирая по щекам слезы. Она не должна подаваться панике. Ни за что. Не имеет права. Зло смахнула скатившуюся каплю. Не позволит ему бросить её. Он ещё обязан отчитаться перед ней. Какого хрена спер фотографию.

Влетела в приемное отделение вместе со снежинками, вихрящимися вокруг неё. Быстро отдавая распоряжения, взбежала на этаж хирургии.

С ним все будет хорошо. Пульсировало по венам. Ритмично отбивалось в сердце. Она не позволит случиться ничему плохому. Стук. Стук. Стук.

Скидывая пуховик, столкнулась в дверях ординаторской с дежурным хирургом.

— Ты в порядке? — обеспокоенно осматривал коллегу дежурный хирург.

Домашняя одежда, залитые слезами щеки наводили на странные мысли. Они все же здесь людей спасают.

— Вадим, все отлично, — оказавшись у раковины, ополоснула водой лицо. — Я в порядке, — промокнула полотенцем, — и сделала всего два глотка вина, — при упоминании алкогольного напитка бусинки слезинок собрались в уголках глаз.