Джейн Рей - Встреча двух сердец

— Здесь очень мило, — оценила ее выбор тетушка Дайлис, утонув в кресле и тайком сбросив туфли под столом. — Ах, Мэри, посмотри, кто там сидит в углу! Здравствуйте, Оуэн! Присоединяйтесь к нам… и Гвинет тоже.

Оуэн тут же подошел к ним, приветствовал тетушку Дайлис и потом обратился к Мэри:

— Рад видеть вас. Вы выглядите лучше.

Мэри заставила себя улыбнуться ему и Гвинет:

— Я еще не успела вас поблагодарить за то, что вы привели меня домой в то утро.

— Я рад, что оказался неподалеку. — Оуэн грустно посмотрел на нее.

Гвинет начала говорить о «Доме у Моста», о том, как она будет помогать в кафе, о сырном пироге, который пообещала готовить. Ее сырный пирог, уверяла Гвинет, знаменит, он удостаивался призов в женских секциях на всех местных праздниках… Мэри не отрывала от нее глаз, кивала… и делала все, чтобы не встретиться взглядом с Оуэном.

Она знала, что он все еще смотрит на нее, и это, как невидимые нити, притягивало ее к нему. Вновь вспомнилось то утро на реке, ощущение безопасности, когда он взял ее на руки… Тогда возникла уверенность, что теперь все будет хорошо, раз Оуэн пришел о ней позаботиться. И вот он теперь здесь — с Гвинет.

Что он делает? Зачем так неотрывно смотрит на нее? Так можно смутить любого, возмущалась про себя Мэри.

Хью… и Оуэн. Оуэн… и Гвинет… Мэри заставила себя думать о Хью. Она поступила с ним ужасно в понедельник. Неудивительно, что Хью не появляется с тех пор. О чем догадывается Анвен? Говорила ли она что-нибудь доктору Горону? Отношение доктора теперь казалось ей странным. Ведь он запретил Хью навещать ее. Чтобы не слишком возбуждать ее…

— Мэри! — Услышав свое имя, Мэри с трудом отвлеклась от потока своих мыслей. — Твой чай остывает.

Она даже не заметила, что официантка уже подала чай, лепешки и пирог. Мэри пила чай, все еще стараясь не встречаться глазами с Оуэном, и пыталась принимать участие в беседе. Но из этого ничего не получалось.

Наконец тетушка поднялась, и Мэри с готовностью встала, быстро попрощалась с собеседниками и стала спускаться вниз.

Когда они уже сидели в машине, тетушка Дайлис взорвалась:

— Эта девица!..

— Гвинет? Она большая болтушка.

— Болтушка? Она интриганка. Разве ты не слышала, что она говорила?

— Нет. Я размышляла..

— Она все время говорила… о Хью. Произошел какой-то скандал прошлым вечером в «Объятиях альпиниста». Видимо, Хью был очень пьян и говорил такие вещи, о которых лучше не упоминать.

— Хью был пьян? — Мэри почувствовала, как кровь отлила от лица.

— Видимо, в таком же состоянии он был несколько последних вечеров. Глупый парень. Доктор Горону, наверно, тяжело это переживает. Он очень хороший человек. Хью проделывал такие вещи и раньше — в прошлом году на побережье какая-то девица обманула его, и он попытался утопить горе в вине, но отец отправил его в круиз на несколько недель, и он, видимо, успокоился и вернулся.

— Ах, тетушка Дайлис, это я во всем виновата!

Тетушка Дайлис не спускала глаз с дороги.

— Никто в этом не виноват, кроме него самого, — сказала она. — Он испорченный и эгоистичный человек, и ты не можешь себя за это упрекать.

Тетушка Дайлис остановила машину около «Дома у Моста». Она указала пальцем на машину Хью:

— Я старалась не вмешиваться, Мэри. И теперь стараюсь. Но я считаю, что ты должна крепко подумать, прежде чем решиться продлить эту помолвку.

Мэри медленно прошла через ворота позади дома и вышла к реке. Хью сидел на парапете, опустив плечи, и глядел в воду.

Мэри ускорила шаги.

— Хью!

Хью обернулся. Она была потрясена бледностью его лица, которое заросло щетиной. Он медленно поднялся.

— Давай прогуляемся.

Хью направился вниз по тропе вдоль берега, глядя себе под ноги, Мэри пошла рядом.

Девушка жалостливо взглянула на его бледное лицо:

— Хью, что-то произошло, и мы должны поговорить об этом…

— Ты не любишь меня — вот что произошло!

— Давай присядем, Хью.

Мэри села на травянистый берег и мягко потянула Хью за руку, чтобы он сел рядом. Он не сопротивлялся, и она заметила, что мгновенная ярость опять сменилась бледностью. Она заговорила, с трудом подбирая слова:

— Ты мне очень нравишься, Хью. Я тебе это говорила еще до помолвки… Но нам не следовало объявлять о помолвке так, как мы это сделали. Это… это было нечестно…

Хью сидел очень тихо, потом произнес странным голосом:

— Ты хочешь сказать, что ты не любишь меня? Ты это хочешь сказать? Это так, Мэри? — Он говорил все громче. — Если ты меня не любишь, ты должна мне об этом сказать. Я должен это знать, Мэри. Я должен это знать!

Мэри взглянула на его бледное лицо и вдруг испугалась. Она успела выставить руку, но затем мгновенно оказалась в его объятиях. Ей нечем было дышать, потому что он крепко прижал ее к себе.

— Ах, моя дорогая, я был как в аду, ты мне очень нужна, Мэри, любовь моя. — Он ослабил объятия и держал ее на расстоянии руки, глядя ей в лицо. — Мэри, скажи мне, что ты меня любишь. Если бы я понял, что ты не любишь, я бы… я бы… тогда незачем было бы жить…

Мэри наконец удалось восстановить дыхание.

— Хью, я… — Но она больше ничего не могла сказать.

— Давай уедем отсюда, Мэри. Начнем сначала на новом месте. Я ненавижу Уэльс, и всегда ненавидел.

Он ненавидел Уэльс? Но это невозможно…

— Я мог бы устроиться на работу в Лондоне… в рекламе, например. Я мог бы зарабатывать много денег. Я никогда не буду доктором… всегда знал, что не вынесу этого… Я не смогу работать с отцом… а все ждут, чтобы я стал точно таким, как он…

Поток слов, сквозь которые проступал образ Хью. Он был ребенком — единственным сыном у отца, которого боготворили все его пациенты. Он был ребенком слабым и избалованным своей матерью, его заставили заниматься делом, к которому он не был приспособлен.

Ах, слепые, глупые люди, думала Мэри. Почему они не оставили его в покое и не дали ему найти себя в жизни? Почему они попытались сделать из него второго Горону Тревора? Вся его веселость и доброта исковеркались и исказились под давлением обстоятельств, которые оказались слишком тяжелыми для него.

— Я не могу оставаться здесь, — вновь заговорил он. — Вчера произошло… в «Объятиях альпинисте». Мне нужно от всех уехать… Они все будут сплетничать обо мне…

— Да, — повторила она вновь. — Ты должен уехать. Тебе нужно отдохнуть, Хью. Отдохнуть и сменить обстановку.

Он улыбнулся ей, но улыбка получилась натянутой.

— Сейчас я пойду домой, упакую чемодан и уеду. Но потом вернусь, дорогая, потому что не могу быть долго вдали от тебя.