Кейтлин Крюс - Сбежавшая принцесса

Габриель уже давно не испытывала страха перед своим мужем. Она лишь боялась причинить ему боль. А это непременно произошло бы, расскажи она ему о планах Сильвио. Он пришел бы в ярость и, воз можно, даже стал бы угрожать папарацци, но это не избавило бы его от боли.

Эта мысль поразила ее. Когда она начала понимать своего мужа?

– Солнечный свет в Лондоне среди дождя и холода? – пробурчал Люк, но его взгляд, обращенный к ней, был полон нежности. – Подозреваю, что ты более романтична, чем кажешься.

– Романтична? – Она улыбнулась. – Это невозможно. Разве, живя столько лет под одной крышей с моим отцом, можно стать романтиком? Во мне нет ни капли романтичности.

– Может, проверим?

Когда Люк поднялся и протянул ей руку, она сна чала посмотрела на него в замешательстве, но быстро все поняла и рассмеялась.

– Ты хочешь со мной потанцевать? – спросила она. – Здесь?

Элегантные пары на танцполе покачивались в такт музыки, которую играл оркестр, но Габриель не могла представить их с Люком среди толпы. Это было так непрактично. Так… не похоже на Люка.

– Почему нет? – спросил он. Его серые глаза весело блестели.

– Может, романтик здесь не я, а кое-кто другой? – пробормотала Габриель и вложила свою руку в его.

В последний раз они танцевали на своей свадьбе, но тогда она из-за хаоса противоречивых чувств у нее в душе многое оставила без внимания. Она помнила, как он вывел ее на танцпол и притянул к себе. Как она наткнулась на внушительную стену его груди и почувствовала себя в ловушке.

Сейчас ничего подобного она не испытывала. У нее перехватило дыхание, когда она откинула назад голову и посмотрела на суровое мужественное лицо, которое вдруг стало для нее дороже и нужнее, чем прекрасные горы, на которые она смотрела все свое детство.

– В последний раз мы танцевали на нашей свадьбе, – произнесла она внезапно охрипшим голосом.

– Я помню. Я был там и, в отличие от некоторых, даже остался.

Его тон был шутливым, и Габриель улыбнулась:

– А я помню, как ты читал мне лекцию о браках по политическим соображениям. – Она провела ладонью вниз по его руке, и его мышцы напряглись. – Думаю, ты хотел подчинить меня себе.

– Но похоже, перестарался и вынудил тебя сбежать на другой конец земного шара.

– Во время своей следующей свадьбы, – поддразнила его Габриель, – лучше разговаривай со своей женой, а не читай ей лекции. Я только советую, – поспешно добавила она, когда его глаза угрожающе сузились, – поскольку знаю, что ты перфекционист и любишь сам все доводить до совершенства.

– Осторожнее, Габриель, – предупредил ее Люк. Его темные глаза опасно сверкнули.

Она не знала, что вызвало у него такую реакцию, ее поддразнивание или мысль о повторном браке. Почему-то ей хотелось, чтобы это было второе.

– Неужели я не могу поддразнить собственного мужа? – мягко сказала она, улыбаясь.

– Я бы предпочел, чтобы мы дразнили друг друга в более уединенном месте, – промурлыкал Люк.

Представив себе, как они сначала ласкают друг друга губами и руками, а затем, слившись воедино, покачиваются в ритме страсти, Габриель томно вздохнула.

– Не играй со мной, если не можешь довести игру до конца. – Его лицо было серьезным, но в глазах горели искорки смеха.

Этот мужчина не знал значения слова «нежность». Он привык не дразнить, а уничтожать. У него было тело непобедимого воина и стальной характер, не позволяющий ему останавливаться перед трудностями. К каждой сделке он готовился как к решающему сражению. Их брак был для него не чем иным, как новым вызовом, новой битвой. Одним словом, он напоминал мощную беспощадную машину, движущуюся к намеченной цели. Он не умел по-другому.

Габриель не могла причинить Люку боль, не могла рассказать об угрозах Сильвио. Ее переполняло желание защитить его, оградить от страданий.

И в этот момент она все поняла. Правда настигла ее так неожиданно, что кровь отхлынула от ее лица, внутри все сжалось в комок. Ее ноги подкашивались, но, к счастью, она находилась в сильных руках.

– Что такое? – спросил Люк, нахмурившись. – Ты выглядишь так, словно увидела привидение.

– Со мной все в порядке, – пробормотала Габриель и зарылась лицом в его плечо, потому что впервые в жизни не смогла заставить себя улыбнуться.

Ведь она поняла, что влюбилась в своего мужа.

Когда Габриель повторила это про себя, у нее закружилась голова, а сердце забилось так сильно, словно было готово выпрыгнуть из груди.

Ну разумеется. Как только она могла принимать любовь за что-то другое? Как столько времени скрывала от самой себя правду?

– Посмотри на меня, – потребовал Люк. Габриель с трудом подчинилась и подняла голову. Когда он пронзил ее взглядом, она наконец поняла, что испытывает вовсе не страх, а безумный восторг. Это была любовь сильная и бескомпромиссная.

Она любила его.

– Я в порядке, – заявила она ему и наконец улыбнулась. – Честное слово.

– Может, тебе лучше присесть? – Люк уже начал двигаться к их столику, прижимая ее к своей сильной груди. В его голосе слышалась забота, и Габриель с трудом сдержала слезы. Ее переполняли эмоции.

– Нет, – сказала она. – Я хочу танцевать. Со мной правда все в порядке. Наверное, я просто немного устала.

Люк долго на нее смотрел, и она уже начала думать, что он собирается увести ее с танцпола, но, к счастью, он ее послушался.

Они продолжали скользить по площадке под музыку оркестра.

Она любила его.

Ее тело знало это с того самого момента, когда она впервые увидела его в церкви. У нее перехватило дыхание, кровь забурлила в жилах, но она хотела его с самого начала, несмотря на то что не знала его, что он ее пугал. Но ее тело знало все с самого начала.

Габриель называла это слабостью, безумием, пыталась от него защититься, но все без толку. Она хотела его.

Но больше всего она хотела защитить Люка от страданий, поэтому не могла рассказать ему о своей встрече с Сильвио. Она выполнит требования этого мерзавца, Люк никогда не узнает о записи. Она защитит его от того, чего он больше всего на свете боялся.

Посмотрев на его лицо, словно высеченное из камня, Габриель поняла, что будет его любить до конца своих дней. Десять тысяч фунтов – слишком маленькая цена. Чтобы защитить Люка от боли, она бы с радостью отдала все, что у нее есть.

– А теперь ты улыбаешься, – сказал Люк. – И на этот раз твоя улыбка настоящая.

– Поехали отсюда, – ответила она, улыбаясь еще шире. – Думаю, я готова подразнить тебя в более уединенном месте.

Гарнье не имел ни малейшего намерения играть в безумные игры Сильвио Доменико. Когда папарацци позвонил ему в полдесятого утра, он сказал этому гнусному типу, что ему следует сделать со своими грязными сплетнями.