Дэй Леклер - Очень тесные связи

— Реджинальд никогда бы так не поступил, — возразила Ники.

Через пару минут Элизабет вернулась, и дочери набросились на нее с расспросами. Она им что-то ответила, а потом направилась прямо к нему.

— Черт, — пробормотал Джек, не представляя, чего от нее ждать.

Но к его удивлению, Элизабет просто его обняла и поцеловала в щеку.

— Спасибо, — сквозь слезы прошептала она.

И через ее плечо Джек заметил, как недоуменно на них смотрит Алан и как его недоумение сменяется яростью. Ведь Алан так радовался, что Кинкейды его хорошо приняли, да к тому же пригласили на ужин в воскресенье, и, что еще лучше, не скрывали своей неприязни к Джеку. И вот теперь это нежданное примирение у всех на глазах поразило и разозлило Алана.

— Ты просто не представляешь, как это для меня важно, — начала Элизабет, заставляя Джека на время забыть об Алане. — Ведь именно ты настоял, что это письмо существует. — Она покачала головой. — А то я решила, что Реджинальд намеренно меня обошел, а вместо этого он полностью взял на себя ответственность за все свои действия. Он повторил все то, что ты мне уже до этого сказал. Что ему посчастливилось любить двух женщин и что он никогда не хотел меня обидеть.

— Рад был помочь. — Ничего умнее Джек придумать не смог.

— А знаешь, ты ведь очень на него похож, — улыбнулась Элизабет. — Вот только ты честнее. — С этими словами она ухватил его за руку и потащила за собой. — Пойдем, познакомишься с сестрами.

— Они не… Я лучше… — Джек глянул на Ники с видом «вытащи меня отсюда», вот только вместо того, чтобы его вытаскивать, она радостно передала его с рук на руки волку в овечьей шкуре.

— Удачи, Джек, вам уже давно пора познакомиться поближе.

Джеку не оставалось ничего, кроме как покориться, но он все же успел ухватить попытавшуюся остаться на месте Ники.

— Раз уж я иду ко дну, то ты составишь мне компанию, — прошептал он устало.

Лауриель, Кара и Лили выстроились в ряд и в своих нарядах подружек невесты весьма смахивали на цветочки. Они уже и раньше встречались, но Элизабет все равно представила их друг другу. Лауриель, походившая на мать, такая же рыжая и зеленоглазая, красовалась в желтом платье. Кара, самая маленькая из этой троицы, нарядилась в изумрудно-зеленое платье, оттенявшее каштановые волосы и подчеркивающее цвет глаз. И как Джек слышал краем уха, это именно она организовала сегодняшнюю свадьбу. И самая младшая, Лили, самая жизнерадостная из сестер с огненно-рыжими волосами и голубыми глазами, находилась на последнем сроке беременности.

— Спасибо, спасибо, спасибо! — воскликнула Лили и обняла Джека, немного устрашающе прижавшись к нему своим огромным животом. — Ты даже не представляешь, как мы все переживали из-за того, что отец не оставил маме письма. И почему никто из нас не подумал, что оно могло всего лишь куда-то завалиться? Мы все тебе очень благодарны.

— Похоже, Ники была права, — заметила Лауриель, директор отдела по связям с общественностью в «Кинкейд групп», — когда говорила, что ты — хороший человек. Ты просто не представляешь, как мы все рады твоей находке.

— Я — не хороший человек, — возразил Джек и, повернувшись к Ники, добавил: — И престань врать людям.

— А я не вру, — улыбнулась Ники, а сестры Кинкейд рассмеялись, словно он сказал нечто чертовски остроумное.

— Мы так переживаем из-за твоих планов на «Кинкейд групп», — начала Лили, не давая ему ничего сказать. — Слава богу, нам больше не о чем волноваться. — С этими словами она погладила себя по внушительному животу и добавила, опять-таки не давая ему вставить ни слова: — Ведь малышу вредно, когда я волнуюсь.

— Но остаются еще непонятно кому принадлежащие десять процентов, — заметил Джек, чертыхаясь про себя. — И пока мы не узнаем, за кого намерен голосовать их владелец, еще ничего не решено.

— Верно, — улыбнулась Лауриель так искренне, что Джек почувствовал себя немного неловко. — Но если ты проголосуешь за Реджи, то все решится и так.

Черт! После этих слов на него уставились пять пар женских глаз, и, что самое отвратительное, смотрели они все более или менее приветливо. Во взгляде Элизабет читалась неприкрытая теплота, во взгляде Лауриель — дружелюбие, во взглядах Кары и Лили — восхищение, а во взгляде Ники — нескрываемое облегчение. В ее глазах плескалась какая-то пугающая смесь любви и слез, а губы, которыми он никак не мог насытиться, дрожали и с надеждой улыбались.

И как это у нее получается? Как ей только удается подстраивать все таким образом, что Кинкейды каждый раз чувствуют к нему благодарность? Ладно, ему недолго осталось терпеть. Ведь как только они узнают, что он не собирается голосовать за Реджи, все эти восторженные улыбки потухнут, а их отношения вернутся в норму.

— Нам пора, — заявил Джек, беря Ники под руку.

Но перед тем, как ему удалось вырваться на свободу, его еще раз все по очереди обняли и пожелали всего хорошего. Но когда он уже чувствовал, что вот-вот взорвется, они все-таки оставили его в покое, и, не говоря больше ни слова, Джек развернулся и молча пошел прочь, да так быстро, что Ники за ним чуть ли не бегом бежала.

— Притормози. Помнишь, нам нужно захватить твою маму.

— Я не собираюсь притормаживать, по крайней мере, до тех пор, пока Кинкейды могут нас услышать, — буркнул Джек, а потом, когда они отошли достаточно далеко, резко остановился и повернулся к Ники. — Я же предупреждал, чтобы ты не вмешивалась. Говорил, что не хочу заводить с ними никаких отношений. И ты меня послушала? Нет.

— Не кипятись. — Ники высвободила руку. — Вся эта семейная идиллия не имела ко мне ни малейшего отношения. Ты сам заподозрил, что Реджинальд должен был оставить Элизабет письмо, ты сам позвонил Гарольду Парсонсу, и ты сам ничего не возразил, когда твоя сестра сказала, что ты проголосуешь за Реджи.

— Последний раз повторяю. Они мне не сестры.

— А знаешь что? Мне это уже надоело. Хочешь ты того или нет, но они — твои сестры. И ты не стал поправлять Лауриель потому, что не хотел их расстраивать. А теперь хорошенько об этом подумай, а я пойду домой. Одна.

И Ники развернулась и ушла, оставив Джека в недоумении стоять на месте. Что это ей так надоело? Он ведь никогда не скрывал своих чувств к братьям и сестрам, к «не братьям» и «не сестрам». Джек тихо выругался сквозь зубы. И когда он только начал о них думать как о братьях и сестрах? Ведь каким-то непостижимым образом он действительно стал думать о них именно так.

Ладно, Реджи не в счет, но вот остальные… Но Джек знал, как опасно так раскрываться, ведь он все равно навсегда останется ублюдком, так что даже если они и признают его своим родственником, то только в этой роли. И никак иначе. Любовь и симпатия тут ни при чем, просто у них никак не получается от него отделаться приемлемым образом.