Кэтрин Гарбера - Любимец фортуны

Ее телефон зазвонил.

Генри!

— Привет!

— Привет, малышка! Ты еще не спишь? — спросил Генри.

— Нет. Ты приедешь?

— Хотелось бы.

— Это хорошо. Как скоро ты можешь быть здесь? — спросила она. Она почти готова была сказать «дома». Но у них не было общего дома, что никогда прежде не волновало ее. Генри чаще проводил ночи у нее, чем она у него, и никогда не предлагал ничего иного.

— Минут через двадцать, может, раньше.

— Мне было очень приятно познакомиться сегодня с твоей семьей, — сказала она, стараясь не заострять внимание на том факте, что, несмотря на свои чувства к нему, она, вероятно, лишь случайный эпизод в его жизни. Ее прошлое не оставляло ей надежды на что-либо большее.

Что, если она захочет, чтобы их отношения перешли в иную стадию, а ему это не покажется нужным?

Она не могла думать о том, что динамика их отношений может измениться слишком сильно. Ей нужен Генри. Ей нужно, чтобы он оставался таким мужчиной, каким является, чтобы она смогла остаться той женщиной, какой становилась. Женщиной, которая больше не считала себя хуже других. Генри заставил ее поверить в то, что она достойна любви, даже если не может забеременеть. Ей казалось, она наконец становится той женщиной, какой хотела бы остаться навсегда.

Генри прервал ее размышления.

— Мои братья в тебя влюбились, — сказал он.

Это ее удивило.

— Кто именно?

Он засмеялся:

— Джош и Лукас. Она заговорили о тебе, как только ты вышла из машины, и говорили только о тебе до самого дома.

— Они славные ребята. Они, наверное, пришли бы в ужас, если бы услышали, что я их так называю. Но они мне нравятся, — сказала она.

И это правда. Оба подростка были умны и остроумны. И относились к Генри не как к знаменитости, а просто как к старшему брату.

— Они хорошие мальчики. Я горжусь, что они — мои братья.

— А как насчет Джефа и Стивена? Мне показалось, сегодня тебе было легко с ними.

Она услышала, как заскрипели шины на повороте.

— Ты права. Нам всегда немного странно друг с другом. У нас так много общего, и в то же время мы такие чужие люди. То есть были чужими людьми. Я постепенно узнаю их обоих.

— Джеф — очень замкнутый человек, правда?

— Да. Но он становится тем более открытым, чем больше узнает тебя. А Стивен очень забавный, что, сказать по правде, всегда меня удивляло.

— Да-да. И ужасно умный. Я слышала, как они с Перси говорили о квантовой физике.

— Он действительно умный. Знаешь, я думаю, каждый из нас — отражение женщины, которая его воспитала.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну, моя мама, например, всегда хотела быть уверена, что ее сыновья любят друг друга. Мы — одна семья, даже я и Гордон.

— Согласна. Но в тебе есть и кое-что от Малькольма. Если, конечно, то, что о нем говорят, правда.

— Что же именно?

— Обаяние. Вы все трое легко находите дорогу к особам противоположного пола.

— Серьезно? Ты что, флиртовала с моими братьями? — спросил Генри.

Астрид улыбнулась про себя.

— Нет. Меня интересует только один из наследников Девоншира.

— Рад это слышать. Ну, я паркую машину и поднимаюсь.

Она отключила телефон, и через минуту Генри появился в дверях. Он посмотрел на пеньюар, который она надела, поднял ее на руки, отнес в спальню, и они предались усладам любви. А потом он обнимал ее, а она положила голову ему на грудь, прямо над сердцем, в надежде, что именно так она проведет всю свою жизнь.

В понедельник Эдмонд объявился в офисе студии звукозаписей «Эверест», к немалому неудовольствию Генри: этот человек был для него олицетворением отсутствия в его жизни Малькольма.

— Как поживает Малькольм? — спросил Генри.

— Спасибо, понемногу. Он попросил меня лично встретиться с вами и вашими братьями и проверить состояние дел.

— Значит, вы уже видели мой отчет о том, с какими группами мы подписали контракт, и о перспективах сбыта записей?

— Да, мы его получили. Я слышал, вы были на стадионе вместе с братьями.

Генри откинулся на спинку стула.

Чего на самом деле хочет Эдмонд? Предупредить его относительно Астрид? Ему не хотелось вести с этим человеком вежливую беседу. Он знал, Эдмонд — глаза и уши Малькольма, и все сказанное здесь будет передано старику.

— Да, это так, но я предпочел бы, чтобы вы называли Стива и Джефа «другие наследники». Мы, видите ли, росли не как братья.

— Что всегда огорчало вашего отца, — заметил Эдмонд.

Генри покачал головой:

— Как можете вы говорить так и не краснеть? Малькольм едва знал, что мы вообще существуем.

— Это не так, — возразил Эдмонд, — хотя у вас есть свое представление.

— Назовите хотя бы что-то. Приведите хотя бы один пример его интереса ко мне, Джефу или Стивену.

Эдмонд встал и подошел к большому, во всю стену, окну, за которым видна была Темза.

— Он приходил на стадион, когда вы играли в составе «Лондон айриш».

— Блеф! — сказал Генри. — Думаю, я бы знал, если бы он приходил на стадион. Пресса распевала бы об этом на все лады. Разве не так было, когда он явился смотреть игру в поло с участием Джефа?

— Да, они писали много глупостей по этому поводу, — согласился Эдмонд. — А мы тогда получили хороший урок. Малькольм научился хорошо маскироваться, когда посещал мероприятия с участием кого-либо из вас. А ему это было непросто. Он не из тех, кто не привлекает к себе внимание.

Генри подошел к Эдмонду и положил руку ему на плечо.

— Зачем вы пришли?

— Узнать, как ваши дела. В «ОК» появилась еще одна фотография — вы с этой девицей. Может быть, вам нужна наша помощь?

— Я никогда в жизни не нуждался в помощи Малькольма или вашей. Почему вы думаете, что она может понадобиться мне сейчас?

— Его опыт мог бы вам пригодиться.

Генри покачал головой:

— Я умею рвать отношения, а отношения с Астрид рвать не хочу. — Советы Малькольма могли бы быть полезны в том, что касалось дела, и то в самом начале. Теперь Генри нашел свой путь и предпочитал идти именно им. Так было всегда. Он всегда выбирал свой собственный путь. — Мне кажется, Малькольму лучше поддерживать со мной чисто деловые контакты. Сегодня вечером в «Эверест мегамаркет» мы представляем новый диск одной из наших певиц. Возможно, вам будет интересно прийти посмотреть, как я веду дела.

Эдмонд повернулся к Генри:

— Хорошо.

— Не могу выразить вам свое удовлетворение, — сказал Генри и тут же понял, что срывает свое раздражение против Малькольма на другом человеке. — Но я никогда не отвернулся бы от своего ребенка.

— Малькольм не отвернулся.

— Тут я не могу с вами согласиться. Но я рад, что вы зашли. Если вам нужно что-то еще, моя секретарша займется вашими делами.