Софи Пемброк - Невеста на замену

– Ты думала, что сможешь вечно хранить этот секрет? Или надеялась, что я влюблюсь в тебя настолько, что те ужасные вещи, которые ты совершила, уже не будут иметь значения?

Хелена почувствовала, как краснеет. Именно на это она и рассчитывала.

А зря. Она давно должна была усвоить урок: люди никогда ничего не забывают и не прощают. Она заняла место сестры и вышла замуж за Флинна, спасая репутацию семьи, но и этого не было достаточно для того, чтобы отец простил ее. Почему она думала, что Флинн окажется вылеплен из другого теста?

– Я думала, что ты выслушаешь меня и попытаешься понять, – наконец сказал она.

– Ты хочешь, чтобы я выслушал тебя? Что ж, говори, я слушаю. Поведай мне, Хелена, каково это – отдать собственное дитя на милость незнакомцев? Ты после этого целый день не находила себе места, пока папочка не отдал тебе свою кредитную карточку для антистрессового шопинга?

Флинн понятия не имел, о чем говорит, но не сомневался в собственной правоте.

– Для тебя существует только черное и белое, да? – Хелена смотрела на мужчину, которого, как ей казалось всего полчаса назад, любит всем сердцем, и понимала, что ей нечего ему сказать. – Хорошо или плохо. По плану или выбиваясь из графика. Мы или они. И не важно, что у других людей могут быть свои причины поступать так, а не иначе. Они могут испытывать чувства отличные от твоих и считать, что поступают правильно.

Флинн в два шага преодолел разделявшее их расстояние и угрожающе навис над ней, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в бортик кровати. Хелена судорожно сглотнула, почувствовав, как у нее внезапно пересохло во рту. Он был настолько крупнее и сильнее Хелены, что, сам того не понимая, на мгновение перенес ее в тот ужасный день. Самый худший день в ее жизни, не считая того дня, когда умерла ее мать.

– Правильно? Как можно бросить ребенка и считать это правильным поступком? Ты не можешь, как большинство подобных тебе матерей-кукушек, сказать, что хотела дать своей дочери шанс на лучшую жизнь. Ты происходишь из самой богатой семьи в стране! Ты могла дать этой девочке все, но предпочла бросить ее.

– Нет. – Хелена произнесла это слово негромко, но вложив в него все те чувства, которые обуревали ее сейчас. – Нет, я не могла. Я не могла дать ей то, в чем она нуждалась больше всего.

– И что же это? – с горькой насмешкой поинтересовался Флинн.

– Любовь, – просто ответила она и увидела отвращение в глазах своего мужа. – Я не могла любить эту девочку так, как она того заслуживала.

Флинн не верил своим ушам.

– Ты та еще штучка, да? – гадливо поморщился он. – Ты действительно смогла убедить себя в том, что действовала из лучших побуждений?

– Посуди сам. – Хелена заставила себя подняться с кровати, не желая, чтобы Флинн смотрел на нее сверху вниз. – Ты вырос в такой же семье, как моя. Как тебе там жилось с осознанием того, что ты не нужен и нелюбим? Пожелал бы ты, чтобы другой ребенок испытал подобное?

Хелена видела, что Флинн потрясен ее ответом. На мгновение в ее душе вспыхнул лучик надежды: может быть, она все же сможет заставить его понять, что именно произошло той ужасной ночью и как это изменило ее. Объяснить, в какую бездну отчаяния ее повергло осознание того, что даже мысль об этом ребенке заставляет ее вспоминать ту ночь, вновь переживать боль, ужас и отчаяние, которое ей пришлось испытать?

Но когда Флинн вновь взял себя в руки, на его лице было лишь отвращение.

– Если это действительно так, то ты просто монстр, Хелена. Чем ты отличаешься от наших отцов? Как можно не любить собственное дитя?

«Монстр».

Это слово было для Хелены как резкий удар под дых. Она обняла себя руками, словно этот жест мог защитить ее от ненависти Флинна.

Он был прав. Он не понимал, о чем говорит, но был прав.

Но раз Флинн был так уверен в том, что она с легкостью простила себе произошедшее, то он действительно совсем не знает ее.

– Думаешь, это не мучает меня каждый день? Вот почему я так боялась обсуждать с тобой это соглашение. Я знаю, ты хочешь детей, а я не могу дать тебе их. Мысль о том, чтобы выносить еще одного ребенка… Я просто не смогу. Даже для тебя.

– Ты думаешь, я все еще хочу детей от тебя? Да я даже прикасаться к тебе не хочу! – Каждое его слово казалось Хелене каплей кислоты, оставляющей на ее коже невидимые, но болезненные ожоги. – Ты сказала, что это мучает тебя каждый день? Что ж, теперь страдать будем мы оба. Ты вынудила меня жениться на тебе, уговорила переспать с тобой, и теперь мы оба застряли в этом браке.

– Если ты хочешь развода, только попроси. Мы оба будем свободны, и ты сможешь начать поиски другого способа легитимизировать свое положение в семье и в компании. Вот только, насколько я понимаю, его нет. Ты уже перебрал всех сестер Моррисон. И так как Тея вряд ли в ближайшее время расстанется с Заком, у тебя остаюсь только я и мое отвратительное прошлое. Решать тебе.

Хелена понимала, что у них неплохие шансы отравить друг другу остаток жизни, и воспоминания о счастье, которое казалось таким возможным, только усилят горечь разочарования.

Может быть, это и есть ее наказание? Или искупление.

Воздух между ними искрился от напряжения. Хелена пристально смотрела на Флинна в ожидании его решения.

Увы, ей было не суждено узнать ответ на свой вопрос. В комнату без стука вбежал Генри:

– Простите, что прерываю, но выяснение отношений придется отложить. Мне только что звонили из Лондона. Хелена, ваш отец попал в больницу с сердечным приступом. Вы должны срочно вылететь в Лондон.

Дорога до Лондона прошла в полном молчании. Генри, именно он, а не Флинн, который за время перелета ни разу не взглянул в ее сторону, предложил сначала заехать домой и переодеться, но Хелена отрицательно покачала головой, и он, понимающе кивнув, назвал водителю адрес больницы.

На улицах клубился холодный туман, который обычно вызывал у лондонцев лишь раздражение, но Хелена вдруг поняла, что рада быть здесь. Тоскана была прекрасным сказочным сном, который закончился сегодня утром.

Когда машина затормозила у главного входа в больницу, Хелена, не дожидаясь своих спутников, устремилась туда. После короткого телефонного разговора с Изабеллой она уже знала, где находится палата отца.

Изабелла сидела у двери в палату Томаса. Ее обычно безукоризненный макияж почти стерся, а волосы растрепались – она выглядела усталой и постаревшей.

Услышав шаги, Изабелла подняла на нее полные слез глаза, и Хелене показалось, что ее сердце перестало биться.

– Он… – выдохнула она, не в силах закончить предложение.

Изабелла покачала головой:

– Доктора говорят, что операция прошла успешно. Они сделали ему… Что-то. Я ничего не понимаю в этих медицинских терминах. Я вообще ничего не понимаю…