Кейтлин Крюс - Ночь решает все

Еще месяц назад Рахим и представить себе не мог, что их отношения ожидает такое развитие. Селеста стала его женщиной во всех смыслах. Он не позволял им спать в разных постелях. О чем она говорила? О разводе не может быть и речи!

Как сомнамбула, он последовал за ней в комнату и, ни секунды не раздумывая, ухватил за локоть и развернул к себе лицом.

– Не прикасайся ко мне!

Но было уже поздно. Рахим прикоснулся к ней, и обратного пути быть не могло. Они словно воспламенились. Ее сердце учащенно забилось. Рахим заметил это по тому, как запульсировала синяя жилка у нее на шее, а глаза потемнели и заблестели.

– Дурочка, – горячо прошептал он ей на ухо. Его голос не звучал зло или раздраженно. Рахим и сам был поражен – он ревновал Селесту. Ему было невыносимо представить ее с другим мужчиной. – Ты думаешь, это происходит каждый день?

– Думаю, да, – бросила она ему в ответ. Рахим медленно оттеснял ее к ближайшей стене. – Или все песни врут?

Она шумно вздохнула, когда почувствовала спиной каменную стену. Рахим прильнул к ней, они соприкоснулись лбами.

– Ты действительно считаешь, что такой секс может быть с любым другим человеком? – Ее плотно сжатые губы притягивали его как магнит, но сейчас он устоял. Вместо этого он неторопливо поднял вверх ее платье и теперь гладил ее шелковые бедра. – Такая химия будет с каждым встречным?

Она вздрогнула всем телом, когда его длинные пальцы принялись ласкать ее тело.

– Рахим… – Она шептала.

– Селеста, я не стану сражаться с тобой.

Мужчина отстранился, чтобы лучше видеть ее лицо. Румянец залил ее лицо и шею.

– Селеста, если ты хочешь что-то сказать, говори это прямо. Не пытайся уколоть меня. Не притворяйся.

Услышав это, она сжалась.

– Дело именно в притворстве. Я делаю это всю жизнь.

– Мне так не кажется.

Она почти задыхалась, когда он вошел в нее прямо у стены. В этот раз он не удосужился донести ее до ближайшего стола. Он не торопился. Ее ладони сжались в кулаки. Селеста изогнулась дугой ему навстречу.

– Скажи это, – процедил он сквозь зубы, затем улыбнулся.

Но это была Селеста. Его Селеста. Даже сейчас, когда она дрожала от каждого его прикосновения, а ее влажные губы были приоткрыты в немом крике, она не сдавалась. Это нравилось Рахиму. Он наслаждался каждой минутой этой пытки, любил ее так, как никого прежде. Селеста могла говорить что угодно. Он знал правду.

Он не откажется от нее, чего бы это ему ни стоило. Впервые в жизни он не хотел думать о королевстве и своем долге.

– Скажи это. – Он отстранился и вошел в нее с новой силой. – Я могу делать это весь день, ты знаешь, что могу. Но ты не кончишь, пока не признаешь правду, которая уже известна нам обоим.

Она издала хриплый стон, полный страсти и желания. Рахим рассмеялся, потому что чувствовал ее голод как свой собственный.

– Твоя. – Ее пронзительно-голубые глаза ласкали его лицо. – Черт тебя побери, Рахим, я – твоя.

Селеста поняла, что не должна была услышать этого разговора.

Она наслаждалась вечером, который проходил в частной галерее – сокровищнице Бахры. В своей вступительной речи Рахим назвал эту галерею залогом стабильного будущего страны. Специально для приглашенной международной прессы он говорил по-английски. Целая группа экскурсоводов сопровождала Селесту от экспоната к экспонату выставки, предоставленной Лувром. Она наслаждалась собранной коллекцией мировых шедевров.

Это напомнило ей о том, как она любила коротать дни в Нью-Йорке. Селеста могла часами бесцельно бродить по Метрополитен-музею, рассматривая редкие бесценные экспонаты. Но здесь, в центре Бахры – страны, которая была окружена океаном и пустыней, она чувствовала себя оторванной от всего, что было дорого ее сердцу.

Десять дней назад она поняла, что влюбилась в Рахима. Прошло десять долгих, мучительных ночей, прежде чем она осознала, что ей придется оставить его и, что хуже, свою маленькую дочь. Каждое утро она просыпалась и обещала себе, что это станет ее последним днем здесь. Она должна была найти способ покинуть двух своих самых горячо любимых человек. Но раз за разом она находила убедительную причину, чтобы остаться.

И вот этим вечером, облаченная в дорогой наряд, она снова выполняла обязанности королевы. Селеста все еще не могла до конца поверить в то, что действительно носит этот титул. Она улыбалась, делала вид, что не замечает осуждения или любопытства в каждом взгляде. Ей страшно хотелось оглохнуть, чтобы не слышать презрительных перешептываний, которые доносились до нее со всех сторон дворца. Она ни на минуту не обманывалась услужливыми улыбками – каждый из этих людей уже имел в голове свое собственное мнение о ней. «Великая блудница», – думал каждый, кто обращался к ней «ваше величество».

– Ваша дочь – главный бриллиант в короне нашей империи.

Это были слова одного бахрийского аристократа, чье лицо она смутно припоминала. Кажется, он был одним из гостей на свадебной церемонии. Он и его жена говорили с безупречным британским акцентом. Селеста была шокирована этим открытием. Потому что тогда, во время церемонии, когда она взывала к человеческому здравомыслию и справедливости, они делали вид, что не понимают ни слова из того, что она говорит.

– Полностью разделяю ваше мнение.

– Надеемся, что когда она вырастет, то в полной мере унаследует красоту своей матери.

Селесту насторожило то, что мужчина смотрел на нее так, словно видел насквозь. К тому же он непозволительно близко приблизился к ней и шепнул:

– Но думаю, ей больше повезет, если она окажется такой же предприимчивой.

Лишь несколько позже Селеста смогла осознать всю глубину оскорбления, которое этот человек нанес ее дочери.

Селеста боялась, что если останется, то испортит Рахиму этот важный прием. Он и так нервничал, хотя старался делать вид, что это не так. Тем не менее эта сальная ремарка заставила женщину по-настоящему задуматься над тем, насколько ее пребывание во дворце может сказаться на Лейле. Она разрушит ее будущее так же, как это сделала ее собственная мать. Теперь почти всегда она думала о своей девочке так, как если бы она была дочерью Рахима. В таком положении она будет в безопасности.

В ее голове тотчас же раздались голоса ее приемных родителей. Она должна была подумать об этом раньше. Должна была предусмотреть то, как люди будут воспринимать ее дочь. В ужасе она вспомнила о том, что портит все, к чему бы ни прикасалась.

Селеста нырнула в один из оцепленных альковов. Ей было необходимо сделать небольшую передышку после этой неприятной встречи. Требовалась минутка, лишь минутка, чтобы расслабиться и дальше скрывать свои истинные мысли от глаз этой кровожадной публики. Она сделала череду глубоких вдохов и выдохов.