Рэй Морган - Диана и ее рыцарь

Завтра их сад наполнится гостями. Множество девиц из подходящих семей будут блистать роскошными летними нарядами. Большинство их приедут, просто чтобы побывать на празднике, повеселиться, повидать друзей. Но он также знал — кое-кто, главным образом члены его семьи, надеются, что какая-то девушка ему особенно понравится и он станет за ней ухаживать. Желательно, чтобы это была одна из самых богатых девушек. Желательно, из одной из пяти семей. Они очень надеются, что он вступит в брак, чтобы его собственную семью не выставили из родового дома.

Но этого не случится. Как бы он ни хотел спасти свою семью от разорения, он не мог жениться на той, которую не любил. И не мог разлюбить ту, на которой не мог жениться. Кэмерон застонал, вытянулся в кресле и закрыл глаза. Он не должен был позволять матери устраивать этот праздник. Не должен был никому позволять лелеять подобные надежды.

Сегодня днем Дженни подняла этот вопрос в разговоре с ним.

— Послушай, — сказала она, наставив на него кухонный нож, которым резала овощи. — Слепому видно, ты без ума от Дианы и не хочешь жениться ни на одной из тех девиц, которые завтра явятся сюда. Я даже не уверена, что ты вообще хочешь быть тут, среди нас. — Она картинно потрясла перед ним ножом, и он отступил на шаг, опасаясь, что она его заденет. — Так почему бы тебе не схватить Диану в охапку и не сбежать с ней куда-нибудь подальше? Брось ты нас. Мы либо выплывем, либо потонем и без тебя.

Он покачал головой:

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Потому что оказывается, хотя я десять лет пытался об этом не думать, но кровь гуще воды. Я — часть семьи, и мне небезразлично, что с ней станет.

Дженни посмотрела на него как на безумца:

— Ты не можешь просто уехать и счастливо жить с девчонкой, которую любишь?

— Нет.

Дженни снова смерила его взглядом и сказала:

— Ну и дурак. — Но ее глаза стали влажными, и она вдруг повернулась и обняла его — в первый раз с тех пор, как они были детьми.

Дело, конечно, осложнялось и еще одним обстоятельством. Кэм не был уверен, что, даже реши он уехать вместе с Дианой, она захотела бы уехать с ним. Он знал, она относится к нему с большой теплотой, знал, что она скучала без него и сердилась, когда он вдруг взял и уехал, да еще так надолго, а ее бросил.

Но почему она не говорит ему, кто отец Мии?

Он ничего не знал о том мужчине, по вине которого она вот-вот станет матерью. А причина, с его точки зрения, могла быть только одна: она по-прежнему любит этого человека, надеется, что он вернется и будет выполнять свои обязанности отца. А если она до сих пор ждет того мужчину, как он смеет становиться на ее пути?

Ему хотелось бы лучше понимать женщин. Их образ мысли почему-то оставался для него тайной. Как только ему начинало казаться, что он понял женщину, она вдруг оказывалась словно в другом пространстве и начинала действовать совершенно не с тех позиций, с каких действовал он.

Взять, например, Джину, женщину, с которой он жил довольно долго. Кэм считал, что их отношения — идеальные отношения двоих взрослых людей, дружба и секс без каких-либо обязательств. Она сама это предложила, и он с радостью принял ее условия. А потом она вдруг захотела выйти замуж. Ее желание стало для него шоком. Он быстро понял, что не любит ее и не хочет прожить с ней жизнь. Он объяснил ей это, и она тут же уехала.

А через несколько месяцев вернулась и заявила, что беременна от него. Он чувствовал себя как в ловушке, понимал, что над ним нависла угроза, но решил поступить как подобает. Они стали готовиться к свадьбе, но это было для него пыткой. Он ненавидел ее, ненавидел будущего ребенка...

И ненавидел себя за эту ненависть к ним.

А потом Джина погибла в автокатастрофе. Он почувствовал себя еще более несчастным. Ему было жаль ее, жаль ребенка. Он мучился оттого, что плохо с ней обращался. Ему надо было быть с ней нежнее.

А потом медицинская экспертиза показала, что это был вовсе не его ребенок. Несколько месяцев он пребывал в полной растерянности и не мог даже подумать о том, чтобы начать встречаться с кем-то еще. Кэм больше не доверял ни одной женщине и начал задумываться о том, будет ли ему когда-нибудь хорошо с какой-нибудь из них.

А потом он приехал домой и увидел Диану. Он быстро понял, что, вероятно, любит ее и всегда любил. Тот факт, что это было безумно, безнадежно, не волновал его. Жизнь всегда обходилась с ним не так, как ему хотелось бы.

Какой-то звук в дверях заставил его открыть глаза и сесть прямо. Диана медленно вошла в комнату.

— Я думал, ты уехала домой, — сказал он.

— Я поехала, но пришлось вернуться. Мы забыли убрать в прохладное помещение несколько гирлянд, которые свили уже вечером. Я не хотела оставлять их на всю ночь в тепле.

Кэм кивнул.

— Выпьешь со мной немного? — предложил он.

— Нет, спасибо. — Она подошла ближе и присела на ручку его кожаного кресла. — Мне пора домой. Я просто зашла на минутку.

— А я вот сижу тут и думаю о тебе. О нас.

Она вздохнула:

— Кэм, нет никаких «нас».

— Это я заметил. Диана, скажи, почему так?

Ее удивил его тон.

— Завтра тут будет праздник, — сказала она сухо. — Считается, что на этом празднике ты выберешь себе невесту, которая спасет вашу семью. Это начисто смывает все возможные «нас».

Он покачал головой и отпил из стакана.

— Я не могу принять такое объяснение, Ди. Между нами существует стена, и я начинаю понимать, что воздвигла стену именно ты.

— Странно. Не я виновата в том, что у тебя есть долг перед твоей семьей. Это часть наследия рода Ван Кирков. Это как девиз на воротах родового замка. Ты должен сделать то, что должен.

— Не должен.

— Нет, должен. Ты сам знаешь, ради этого ты вернулся сюда. Ты принадлежишь чему-то, что не можешь игнорировать. Долг, ответственность — называй как хочешь, но это часть тебя, и ты должен сделать то, чего от тебя ждут.

Он уставился на нее в темноте. Вдруг она права? Вдруг он действительно должен сделать то, чего от него ждут?

Он очень сильно любил деда, но почти так же сильно сопротивлялся его диктатуре. Ван Кирк-старший постоянно пытался управлять его жизнью, и раньше он восставал против него. Именно поэтому он захотел стряхнуть с себя золотую пыль родного города, уехать, забыть об установлениях семьи и начать жить по-своему. И вот теперь он вернулся в лоно семьи и действует так, словно прошедшие десять лет были страшной ошибкой. Готов ли он на сей раз выполнить желание деда?

Нет. Все происходящее — просто безумие.

— Диана, я тысячу раз говорил тебе: я ни на ком не собираюсь жениться.