Мелани Милберн - Ее главная ошибка

Бронте скрестила руки на груди:

— Деньги ничего для меня не значат, Лука. Ты должен был бы это понять. Богатство меня не впечатляет.

— Я знаю об этом. — Он кивнул. — И меня восхищает это твое качество. Я всегда тобой восхищался. Именно этим ты отличалась от остальных женщин, которые у меня были до тебя.

— Ты хочешь сказать… что после меня у тебя никого не было? — спросила Бронте, уставившись в пол.

Наступило короткое, но многозначительное молчание.

Бронте медленно подняла голову. Лука смотрел на нее с непонятным выражением.

— Лука…

Он медленно растянул губы в самоуничижительной улыбке:

— Я тебя разочаровываю, Бронте?

Она пришла в замешательство:

— Но ты был в Америке… Твоя домоправительница рассказала мне о твоей… твоей любовнице…

— Не было никакой любовницы.

Бронте хотела верить ему, но боялась.

— Тогда почему?…

Лука потер ладонью лицо, на котором уже проступала щетина.

— Я летал в Америку по другим делам. Очень личным.

Бронте не сводила с него широко раскрытых удивленных глаз.

— Ты не считаешь, что должен был сказать мне об этом еще два года назад? — спросила она.

Лука слегка тряхнул головой:

— Я никому ничего не сказал, даже своим родным.

Бронте прерывисто вздохнула:

— Я не понимаю, Лука. Почему ты меня отверг? Никто никогда не обижал меня так сильно, как ты.

Он взглянул на нее с сожалением:

— Конечно. Хотелось бы все изменить, но это невозможно. Я поступил так, как считал нужным в сложившихся обстоятельствах.

Бронте отвернулась от него, нервно сжимая руки:

— Ты собираешься рассказать мне, чем занимался в США?

Прошло, наверное, полминуты, прежде чем Лука ответил:

— Мне делали операцию.

Бронте повернулась к нему:

— Какую операцию?

Опять он какое-то время колебался, потом заговорил:

— Мне сделали операцию, чтобы избавить от ночной эпилепсии.

Бронте наморщила лоб:

— У тебя была… эпилепсия?

— Не обычная, скажем так, — мрачно произнес Лука.

Она продолжала смотреть на него в оцепенении:

— Ты все это время спал со мной и ничего не сказал?!

— Что я мог тебе сказать? — бросил он с горечью. — «Будь осторожна, когда у меня начнется припадок, ибо я потеряю над собой контроль и выбью тебе зубы или сломаю нос, если начну дрыгать конечностями»? Ради бога, Бронте, я пытался тебя защитить! Знаешь ли ты, сколько раз я просыпался и обнаруживал рядом с кроватью разбитые прикроватные лампы и изуродованные будильники? Каждая ночь становилась для меня кошмаром. Мне было двадцать семь лет, когда я получил небольшую, как казалось, травму головы. Я упал с горного велосипеда и даже не стал обращаться в больницу. Прошла неделя или чуть больше, и у меня случился первый припадок. Это произошло посреди ночи. Я проснулся… — Лука умолк и запустил пальцы в волосы, борясь с мучительными воспоминаниями. — Я проснулся и понял, что моя жизнь в одночасье изменилась. Я не буду смущать тебя грязными подробностями. С этого момента я не мог ни с кем проводить ночь. Я позволял себе заснуть только тогда, когда оставался в постели один. Я не мог контролировать собственное тело.

Шокированная, Бронте чуть не плакала:

— И все-таки я не понимаю, почему ты ничего не рассказал мне. Мы не терзали бы друг друга, если бы ты поделился со мной своей проблемой.

Лука сдвинул брови:

— Я сделал это только ради тебя, Бронте, разве ты не понимаешь? Я не смог бы жить, если бы причинил тебе физическую боль. Ты не представляешь, каково мне было тогда. Я превратился в совсем другого человека. Порой я становился раздражительным и злым. Это случалось перед припадком. Потом припадки стали начинаться без предупреждения. Они могли произойти в любое время. Я был в ужасе оттого, что об этом могут пронюхать журналисты. Представляешь, какую сенсацию они раздули бы?

— Лука… — Бронте подошла ближе. — Я понимаю, как тебе было плохо, но ты поступил в тысячу раз хуже, ни о чем мне не сообщив. Если бы ты объяснил, почему так себя ведешь, я все равно продолжала бы любить тебя.

Его взгляд стал опустошенным.

— Ты по-прежнему не понимаешь, с чем я столкнулся, Бронте. И, наверное, никогда не поймешь… Я выяснил, что мне поможет операция. Поэтому я полетел в США. У меня была только неделя для подготовки к операции. Так что я рисковал… Дело в том, что я долгое время наблюдал за своим отцом, который стал инвалидом после аварии. Папа был совершенно беспомощным. Он вынужден был носить памперсы. Я считал своим долгом избавить тебя от всего этого. Я не имел права привязывать тебя к себе на случай, если операция закончится неудачно.

— Но она прошла успешно, — возразила Бронте, по-прежнему сердясь на Луку за то, что он отверг ее в самый критический для него момент. — Ты разрушил обе наши жизни. Ты думал только о себе.

— Черт побери, я думал о тебе! — воскликнул он. — Я думал о тебе все время. Я очень скучал. Я мечтал вернуть тебя, но не мог это сделать, пока не вылечусь.

— Знаешь, Лука, дело совсем не в том, что ты не был уверен в исходе операции, — натянуто проговорила Бронте. — Проблема в том, что ты не доверял мне, а потому не рассказал, что с тобой происходит. Я была для тебя временной игрушкой. Нас связывал только секс. Ты ничего не испытывал ко мне тогда, не испытываешь и сейчас.

Лука снова запустил пальцы в волосы:

— Что я мог предложить тебе два года назад, если не знал, что ждет меня в будущем?

Бронте подняла глаза к потолку:

— О, пожалуйста, Лука, перестань! Ты понятия не имеешь, что такое настоящая любовь. Ты хочешь, чтобы все жили исключительно по твоим правилам. В том, что ты пропустил первый год жизни Эллы, виноват только ты, а не я.

Проснувшаяся Элла залепетала за занавеской, прерывая их разговор. Лука рассеянно пробормотал, что сейчас его очередь заняться дочерью, и вышел, по пути коснувшись рукой плеча Бронте.

Молодая женщина вздохнула, присев на кровать со смятыми простынями. Она посмотрела на вмятину на подушке, где лежала голова Луки. Бронте взяла подушку и прижала к груди, вдыхая запах его тела, сохраненный тонкой наволочкой из египетского хлопка.

Бронте едва успела принять душ и одеться, прежде чем было объявлено, что самолет приближается к аэропорту Милана. После того как Эллу пристегнули к креслу и напоили соком из бутылочки, у Бронте было мало времени, чтобы закончить разговор с Лукой. Он сидел в задумчивом молчании, сосредоточенно просматривая документы, которые лежали у него на коленях.