Хочу быть твоей - Кейт Хьюит

Когда Ангелос перед сном пришел поговорить с Софией, лицо его было серьезным. Сердце Талии сжалось от волнения. Она тихо удалилась под благовидным предлогом, а когда вернулась через час, то услышала медленные шаги. Ангелос спускался вниз по лестнице, а София уже спала.

Нагнувшись над кроватью, Талия увидела следы слез на лице девочки – и закусила губу. Каким же был разговор между отцом и дочерью? Ангелос ясно дал ей понять, что она не имеет права спрашивать.

Вернувшись в свою спальню, она стала смотреть на луну, поднимавшуюся над морем, стараясь насладиться этим моментом. Через две недели она покинет Каллос, покинет Ангелоса и Софию навсегда. Но она надеялась, что все испытанною ею здесь, все уроки, которые она получила, помогут ей смелее смотреть в будущее.

А как же книга Джованни? Вздохнув, Талия села на кровати, обхватив руками колени и уткнувшись в них подбородком. Разве может она признаться в своей неудаче деду – но что ей оставалось делать? Вообще‑то она сомневалась, что эта книга была у Ангелоса. Он явно не интересовался поэзией. Но ради деда она хотя бы попытается выяснить. Терять ей было уже нечего, потому что с Ангелосом у нее не могло быть никаких отношений.

И перед отъездом она обязательно спросит его о книге. Тогда она сможет вернуться к Джованни с чистой совестью и с сознанием того, что она сделала все возможное. То же самое ей хотелось бы сказать и о своих отношениях с Ангелосом и Софией. А что, если она сделала только хуже, сказав Ангелосу о своих опасениях насчет Софии? А что, если ее излишняя прямота испортила их хрупкую связь?

Не в силах уснуть, Талия встала с кровати и пошла вниз, желая прогуляться по пляжу, чтобы проветрить голову. Проходя мимо кабинета Ангелоса, она увидела свет из‑под двери. Талия остановилась. Хватит ли ей смелости войти к нему и спросить, как он поговорил с Софией? Представив себе его гневное лицо, она поколебалась секунду и пошла к входной двери. Как только она взялась за ручку, услышала какой‑то звук из кабинета Ангелоса – нечто похожее на стон или всхлип, – а затем звук разбитого стекла. Сердце ее, сильно забившись, подскочило к горлу, и она, повернувшись, пошла обратно к кабинету. Она не могла игнорировать эти звуки горя и отчаяния, и все же вздрагивала при мысли о том, как сейчас разозлится Ангелос. Нерешительно Талия постучала в дверь и, не дождавшись ответа, повернула ручку двери. Ангелос сидел в кресле возле камина, на полу валялась разбитая бутылка. Сильный запах анисового ликера распространялся по комнате.

– Ангелос…

Он посмотрел на нее – волосы его были взъерошены, рубашка расстегнута, взгляд был блуждающим.

– Я не пьян, если ты подумала это, – сказал он. – Я выпил всего лишь глоток.

– Я почувствовала запах и услышала звон разбитого стекла, – сказала Талия, закрыв за собой дверь.

Ангелос равнодушно взглянул на осколки стекла вокруг него.

– Возможно.

– Самое главное – не порезаться. – Талия стала подбирать осколки. Разогнувшись, она огляделась в поисках мусорной корзины.

– Под столом, – сказал Ангелос, закрыв глаза. Лицо его превратилось в маску боли. – Спасибо.

Выбросив осколки, Талия села в кресло напротив него.

– Ты хочешь поговорить об этом?

– Нет.

– Это неудивительно.

Ангелос открыл глаза и уставился на нее.

– Ты можешь шутить?

– Я не знаю, что делать, – призналась Талия. – Позволь мне помочь тебе, Ангелос. Я вижу, как ты мучаешься.

Он снова закрыл глаза.

– Ты не понимаешь.

– Да, не понимаю. Поэтому скажи мне.

Он только покачал головой, и она нетерпеливо выдохнула.

– Ты самый упрямый мужчина на свете! Упрямый осел!

Ангелос слабо улыбнулся в ответ, уголки его губ дрогнули.

– Должно быть.

– Такое ощущение, что ты хочешь быть несчастным.

Открыв глаза, он выгнул бровь:

– Мазохист?

– Похоже, мы оба мазохисты, – ответила Талия, покраснев. Она вспомнила о том, как буквально умоляла Ангелоса полюбить ее. Она чувствовала себя такой униженной.

– Ну хорошо, Ангелос. Ты можешь сидеть здесь сколько угодно. Можешь даже напиться, если хочешь. – Талия судорожно выдохнула. – Ты вдохнул в меня смелость, и я смогла признать свои страхи, но я, похоже, не могу сделать то же самое. Поэтому я сдаюсь.

Повернувшись, она пошла к двери, тихо глотая слезы. Ей невыносимо было думать о том, как сильно этот мужчина воздействовал на нее. Она так хотела помочь ему, но не могла.

– Талия. – Ее имя прозвучало как тихий шепот, когда она коснулась ручки двери. – Не уходи.

Талия медленно повернулась к нему:

– Ты и вправду хочешь этого?

Глаза его были закрыты, лицо было бледным. И он едва слышно сказал:

– Да.

Она молча вернулась к креслу и опустилась на него, положив руки на колени. Сердце ее бешено колотилось. Сделав глубокий вдох, Ангелос открыл глаза.

– Сегодня я разговаривал с Софией, как тебе известно. Она сказала мне… сказала то же самое, что и ты. Она думает, что я стыжусь ее. Что я держу ее на острове, чтобы спрятать от людей, потому что не хочу, чтобы кто‑нибудь видел ее шрам. – Он закрыл лицо руками. – Если бы я знал, что она так думает… Ведь я таким образом заставлял ее страдать. Она и так уже столько вынесла… – Ангелос покачал головой. – Не ей, а мне следовало бы стыдиться.

– Чего же тебе стыдиться? – тихо спросила Талия. Она не думала, что Ангелос ответит ей.

Он долго молчал, закрыв лицо руками, но потом, опустив руки, пристально посмотрел на нее. Талия чуть не ахнула, увидев муку в его глазах.

– Я не могу простить себе того, – с трудом произнес Ангелос, – что по моей вине возник пожар.

Талия инстинктивно почувствовала, что сейчас он скажет ей все, поэтому умолкла в напряженном ожидании. Прошло несколько бесконечных секунд, и Ангелос продолжил: – Я работал внизу. У меня была тяжелая неделя, бессонные ночи… У Софии резались зубки. – Он подавил стон, прижав руку ко рту. – Она была таким чудесным ребенком. Радостным и милым. Мы с Хэнти были счастливы. Я даже не мечтал о жене, о семье. Ведь я был уличным бродягой. – Ангелос покачал головой под наплывом тяжелых воспоминаний.

– Что случилось той ночью, Ангелос? – тихо спросила Талия.

– Хэнти была наверху вместе с Софией. Она качала ее в колыбели. Мы жили в Афинах в то время, в таунхаусе в Колонаки. Это было старое здание, с протекающими трубами и поврежденной проводкой.

– Загорелась проводка? – догадалась Талия, и Ангелос кивнул, страдальчески сморщив лицо.

– Я все время