Лора Шелтон - Праздник жизни

Сегодня вечером он осмотрел большой, стоящий на отшибе дом на берегу, где, судя по всему, собирается в одиночестве жить беременная женщина. Выйдя из магазина, он прыгнул в неподдающийся описанию седан и завел двигатель. С роскошной машиной беременной женщины он поравнялся, когда она сворачивала на автостоянку у супермаркета. Отлично. Ему тоже нужно купить кое-что из еды.

Пляжи всегда усиливают аппетит – на еду и приключения. Он не сомневался, что того и другого в Ориндж-Бич будет более чем достаточно.

Миган вставила ключ в замок, открыла дверь «Пеликаньего насеста» и сразу почувствовала себя лучше, хотя ей предстояло тащиться по широким лестницам с провизией. Цокольный этаж дома представлял собой огромный ангар, куда можно было за милую душу запихнуть весь пляжный инвентарь на пару дюжин гостей, целый склад спасательных жилетов, плотиков и прочей дребедени для купания и загорания и даже катамаран, который в кои-то веки она видела на воде. А позади этого складского помещения была крытая стоянка на четыре машины. Широкая лестница на второй этаж вела с улицы, и это был единственный путь в жилую часть необъятного дома.

Сколько раз бабушка говорила, что надо бы сделать лифт, чтобы подниматься прямо из гаража в дом, а не тащиться под дождем или с сумками по лестнице. Однако свои планы она так и не осуществила, в конце концов придя к выводу, что хождение по лестнице сохраняет ей молодость. А Миган сейчас лифт был бы в самый раз.

Толкнув дверь, она оказалась в большой общей комнате с высокими потолками. В комнате было прохладно, но приятно. Завтра надо будет раздобыть дров и тогда можно будет затопить огромный камин, который занимает всю стену, решила Миган.

Но противоположной стене располагались три стеклянные раздвижные двери, то есть получалась фактически стеклянная стена. Шторы были раздвинуты и впускали дневной свет. Когда вы смотрите через эти двери-окна, у вас создается иллюзия, будто залив подступает прямо к дому, вспомнила Миган. Она взглянула в окно, и вид воды подействовал на нее успокаивающе. Все же это была хорошая идея – приехать сюда, решила она.

Миган закрыла входную дверь и направилась в кухню. Поставив пакет с провизией на стойку, она оглядела помещение, и у нее появилось такое чувство, что бабушка в любой момент может войти. Кухня вызвала в ней ворох воспоминаний… Вот они с бабушкой пекут печенье. Охлаждают выпеченные кексы и с удовольствием подъедают остатки крема. Вот нарезают полоски красной и зеленой бумаги для уроков труда и выклеивают из них новогодние гирлянды на елку.

Резкие трели телефона оторвали ее от грез. Она взяла трубку со стенного телефона около раковины, недоумевая, кто бы это мог быть.

– Алло.

– Вижу, ты уже здесь.

– Джон. Как я сразу не сообразила, что это ты. Только не вздумай говорить, что у вас ЧП. Я еще утром была в офисе.

– Это все грохот от слияния компаний. Бойнтон требует от нас гарантий, что мы сохраним семьдесят процентов его менеджмента.

– Стой на пятидесяти, обещанных нами. Если бы их верхушка не была столь неповоротливой, им не пришлось бы идти на слияние. Вся прибыль уходит на полчище начальников.

– А если они не пойдут на это?

– Пойдут. Кулечи полезет в бутылку, но ему так велено. Он будет сотрудничать. Попробуй закинуть шар насчет проекта об уходе на пенсию. Наши предложения, выработанные с Ланьером, более перспективны и честны, чем все, что они могут нам предложить. И вот что еще, Джон, на случай если ты забыл: я в отпуске.

– Это я-то забыл? Лучшего времени для своей беременности ты, конечно, не могла найти.

– Надеюсь, это не вопрос? – полувопросительно, полуутвердительно произнесла она.

– Ну извини. Тебе, я понимаю, тяжелее всех. Ты уже звонила в агентство по приемным детям?

– Нет еще.

– Не кажется ли тебе, что уже пора?

– Позвоню.

– Отлично. Я бы не хотел, чтобы ты тратила на это лишнее время. У нас слишком многое поставлено на карту. Будешь делать свою работу, как делала до сих пор, и быть тебе самым молодым вице-президентом у Ланьера.

– Руку дашь на отсечение?

– Руку не дам, но главный администратор весьма тобой доволен. Я обедал с ним вчера вечером в «Коммандор-паласе», и он пел тебе нескончаемые дифирамбы по поводу последнего проекта.

– Не бери в голову. Я вернусь на работу в январе, а ребенок будет пристроен.

– Значит, мы в одной лодке. Ладно, – искренне проговорил он, – береги себя. Да, Лафкин звонил из Лондона. Он хотел выяснить, остается ли в силе договоренная встреча двенадцатого января.

– Конечно. У меня это в графике.

– Отлично. Если что, звони.

– Заметь, я того же не говорю тебе.

Когда Джон наконец положил трубку, Миган почувствовала боль в висках. Она, конечно, любит свою работу, но уж слишком она беспокойная и изматывающая. А вынужденное ежедневное общение с человеком, которого она практически бросила, сбежав из-под венца, не облегчало и без того напряженной деловой жизни. Ей остро нужен этот отпуск, нужно время, чтобы подумать, прийти в себя и погоревать о матери ребенка, которого она вынашивает. Что скрывать, она испытывала большие сомнения, когда ее лучшая подруга явилась к ней и попросила выносить ее плод. Но как она могла сказать «нет», если Джеки и Бен так хотели ребенка? Ей девять месяцев неудобств, а им счастливая жизнь и исполнение мечты.

Только сейчас Джеки больше нет. Нет и Бена. Никаких родителей у младенца, который вертится, брыкается и растет у нее под сердцем.

Руки у Миган дрожали, когда она доставала из пакета коробку с яйцами и ставила ее в холодильник. Сыр, крекеры, консервированный суп, соки, хлопья на завтрак. Она отделила консервированные продукты от остальных и разложила их по полкам в буфете, который, будь жива бабушка, ломился бы от припасов съестного.

Старый дом словно сомкнулся вокруг нее, пока она приводила все в порядок. Разделавшись наконец с продуктами, она открыла одну из стеклянных дверей на балкон и сделала глубокий вдох. Соленый воздух наполнил легкие, и вдруг ей до смерти захотелось на пляж к самой воде: Как славно войти в нее, чтобы прибой намочил ноги и смыл налипший песок.

Уже смеркалось, но, если поторопиться, можно еще застать заход солнца, увидеть, как оно тонет в океане. Во всяком случае, когда она была маленькая, она в этом была убеждена, а бабушка упорно разубеждала ее. Набросив легонькую куртку, Миган босиком, как в детстве, запрыгала через ступеньку по лестнице и побежала к линии прибоя. Солнце чуть ли не тут же село в воду, но Миган не хотела возвращаться домой. Кое-как нагнувшись, она закатала черные брюки, чтобы побродить по кромке воды.