Линн Грэхем - Брошенный вызов

– Я так рада, что графиню все это не расстроило, – выдохнула Топси. – Конечно, ты не видишь сходства – Витторе при тебе редко улыбается. Зачем ему улыбаться? Думаешь, ему нравится твое неодобрение?

– Ты понимаешь, что теперь мы сводные брат и сестра? – Данте изогнул красивые губы в сардонической усмешке, совершенно игнорируя все, что касалось его отчима. – А ребенок, которого носит моя мать, будет братом или сестрой нам обоим.

Топси с улыбкой кивнула.

– Ты не представляешь, как хорошо знать, кто твой отец, особенно если матери настолько наплевать на тебя. Для меня было очень важно узнать правду и то, что Витторе и графиня приняли ее настолько позитивно. Мне очень, очень повезло, – признала она.

– Информация, ради которой мать заставила тебя один вечер работать в агентстве. – В голосе Данте отчетливо звучало неодобрение. – Это было имя твоего отца?

– Да, – подтвердила Топси, которой не нравилось, что они вдруг стали разговаривать почти как вежливые незнакомцы. Однако какие еще отношения могут быть между ними после неудачного романа? Ей придется поработать над своими чувствами, потому что Витторе ее отец, а Данте всегда будет частью жизни Витторе и Софии. Поэтому она поспешно добавила: – Я выросла, считая отцом другого мужчину, который жил за океаном. Мы встречались всего пару раз. Но в восемнадцать лет я узнала, что я не его дочь.

– И тебе было настолько важно узнать, кто на самом деле твой отец, что ты устроилась на работу к моей матери… Зачем?

– Я хотела сначала познакомиться с Витторе, а потом уже решать, сообщать ли ему новости. Но все стало настолько сложнее… – Она вздохнула и закатила глаза. – Я плохо все продумала, когда поехала в Италию. Я увидела объявление о работе на сайте замка и решила, что это просто идеальная возможность. Но София и Витторе, молодожены, были такими счастливыми… и я боялась, если скажу, что я дочь Витторе, это повредит их браку.

– Такое могло случиться, – признал Данте. – К счастью, моей матери открытие ничем не угрожает. Но куда важнее то, что ты ей уже нравишься, так что никаких сюрпризов не будет.

– Все равно она очень добра.

– Но я не зря подозревал тебя, – обвиняюще сказал Данте. – Ты жалуешься, что у меня есть секреты, но сама столько от нас скрывала! Ты вошла в мой дом, втерлась в доверие к моей матери – и все это был обман.

– Так нечестно! – яростно возразила Топси.

– Честно, ты сама знаешь. Я могу понять, почему ты так поступила, но ты скрыла и то, кто твоя семья, и любой намек на свое богатство.

Топси покраснела, признавая справедливость обвинений. Однако она никому не хотела причинить боли! И не причинила. Так в чем ее обвинять?

– Я не родилась богатой. Наоборот, у меня ничего не было, пока Кэт не вышла замуж за Михаила. Тогда все изменилось, внезапно меня переселили в особняк со слугами, и Кэт стала покупать мне дизайнерские джинсы. О своей семье я не рассказывала только потому, что не хотела вопросов о том, зачем мне вообще работа. И я пыталась стать независимой, – неохотно объяснила она. – Я их люблю, но они все время вмешиваются в мою жизнь. Никогда не позволяют мне самой принимать решения – даже о том, с кем мне встречаться.

– Чувствую, что меня бы не сочли подходящим кандидатом, – съехидничал Данте.

– Не прибедняйся, Данте, – поморщилась Топси. – Ты богат и успешен, именно такие качества и ищут мои сестры и их мужья.

– Куснир меня знает, и уже один раз попытался вышвырнуть меня из дома, – хмуро заметил Данте. – Ни уважения, ни принятия… ты недооцениваешь свою семью, cara mia. Стоило тебе обвинить меня в отношениях с другой женщиной, и стало не важно, кто я такой и чего стою, – они меня близко бы к тебе не подпустили.

Топси и сама это видела, и от эмоциональной усталости у нее опустились плечи, подкосились колени. Она почти рухнула на мягкий диван.

– Я устала от того, что моя семья наблюдает за каждым моим шагом, пытается устроить на выбранную ими работу, и это стало еще одной причиной для моей поездки в Италию. Но Михаил и там меня нашел.

– Ты им дорога, – сказал Данте неожиданно дрогнувшим голосом. – И мне тоже.

Топси замерла, лицо у нее застыло.

– Я не хочу говорить про Косиму. И все еще не понимаю, что ты тут делаешь. Ты в Лондоне по делам?

– Нет, только для того, чтобы увидеть тебя.

– Почему ты женился в двадцать один? – внезапно спросила она, пытаясь сменить тему, чтобы не расстраиваться и не выдавать эмоции. Нападение – лучшая защита. – И почему ни разу про это не говорил?

Упоминание покойной жены явно задело Данте, и он глубоко вздохнул, словно собираясь с силами.

– Мои детство и юность прошли, мягко говоря, неспокойно. Я думал, что если женюсь молодым, то все будет иначе, у меня будет счастливая семья, о которой я всегда мечтал. И думал, что люблю Эмилию. Я никогда не упоминаю ее, потому что сделал ошибку и до сих пор чувствую себя виноватым. – Это признание трудно давалось Данте. – Теперь ты довольна?

– Довольна чем? Ты все еще не рассказал, что случилось.

– Эмилия погибла, когда бежала через дорогу, чтобы встретиться со мной за обедом. Пока я ее ждал… еще не зная о ее смерти… я мечтал, чтобы она оставила меня в покое хотя бы во время работы. Таким уж я был паршивым мужем.

Топси удивленно нахмурилась:

– Ты ее не любил?

– Сначала думал, что любил, но, оглядываясь назад, я понимаю – с моей стороны это была скорее нежная дружба, чем любовь. Ее родители развелись. Мы оба искали надежный дом, но она слишком многого хотела от меня, и мне казалось, что я в ловушке и задыхаюсь, – хрипло и виновато объяснил он.

– Что значит – она многого от тебя хотела?

– Когда я не был рядом с ней, она постоянно мне звонила и огорчалась, когда я уходил на работу. Казалось, у меня больше нет права на собственную жизнь. Но Эмилия считала, что так и проявляется любовь. Мне же казалось, что я в клетке. Я понял свою ошибку через считаные недели после свадьбы; понял, что мы слишком разные, но не мог причинить ей боль, сказав об этом.

– Ты не виноват в ее смерти, – мягко сказала ему Топси.

– Я знаю… но пока она была жива, я был не лучшим мужем. Слишком молодым, слишком эгоистичным, – напряженно признался он. – А теперь я ничего не могу с этим поделать.

К ужасу Топси, ее пронизал укол ревности к бедной Эмилии, потому что она не могла представить Данте женатым на другой.

– Значит, после этого у тебя не было серьезных отношений, – догадалась она.

– Я решил, что не создан для серьезных отношений, и стал предпочитать разнообразие качеству, – признал Данте с отстраненным видом, словно совершенно не хотел говорить это Топси.