Морин Чайлд - Любовь по соседству

Но сперва придется разобраться с родственниками.

— Ну так как, ты пришел подраться?

— В общем, да. — Рэйф скрестил руки на груди. — Только я уже и думать об этом забыл. А ты?

— Что я?

— Забыл? Я про Николь.

— Забуду, — твердо ответил Гриффин. Жаль только, что в его словах было намного больше уверенности, чем в душе.

— Ага, — усмехнулся Рэйф. — Повторяй это почаще, вдруг поможет.

— Знаешь, ты сам однажды почти потерял Кэти, так что вряд ли тебя можно считать достойным советчиком в таких вопросах.

— «Почти» здесь главное слово. И в любом случае я не собираюсь давать тебе советы. Ведь все равно ты меня не послушаешь.

— Вот именно.

— Скажу лишь, если ты сейчас уйдешь, потом всю жизнь станешь себя за это проклинать.

Гриффин хищно прищурился:

— Не лезь туда, куда тебя не просят. Я серьезно.

Рэйф выставил перед собой обе руки:

— Больно надо. Делай что хочешь, я не собираюсь ни во что вмешиваться.

— Вот и замечательно.

— А сейчас я пойду домой, чтобы насладиться чашечкой кофе и печеньем. Которого ты, кстати, больше никогда не получишь.

— Ублюдок!

— Вот именно, — улыбнулся Рэйф и, насвистывая что-то себе под нос, наконец-то ушел.

Гриффин рано ушел из офиса.

Да и какой смысл там сидеть, если он все равно толком не может ни на чем сосредоточиться? Он отправился на пляж. Гриффин всегда ненавидел толпу, но в последнее время он вдруг понял, что одиночество ненавидит намного сильнее.

Он зашагал босиком вдоль линии прибоя.

Увидев ребятишек, возившихся в песке, Гриффин вспомнил, как еще совсем недавно точно так же строил замки для Конора. А когда до него долетел запах жарившихся хот-догов, он сразу же подумал о барбекю на заднем дворе. А затем намеренно прошел рядом со страстно целовавшейся парочкой, для которой в эту секунду не существовало ничего на свете, кроме них самих. И вспомнил, как сам целовал Николь.

Вспомнил ее вкус, ее запах, ее тихое дыхание… Вспомнил, как его руки обвивали ее податливое тело, но теперь она исчезла из его жизни, и в его руках осталась одна лишь пустота.

— Не помогает, — выдохнул он, взъерошив себе волосы. — Ничего не помогает.

Ее образ навсегда выжжен в его мозгу, в его сердце.

— И что мне теперь делать?

Кто-то завизжал, и, резко обернувшись, Гриффин увидел, как смеющийся парень бросает девушку в воду, а та радостно визжит и тоже смеется.

Он потянулся к телефону:

— Николь?

Тишина.

— Привет, Гриффин, — наконец ответила она.

Что ж, похоже, если бы он подарил ей букетик ядовитого плюща, она вряд ли бы сумела обрадоваться еще меньше. Хотя чего он ждал? Что, услышав его голос, она сразу же запоет от восторга? Скорее уж нужно радоваться, что она вообще ему ответила. Ему не стоило звонить, но жалеть о своем поступке у него как-то не получалось.

Они же заключили сделку, ведь так? Теперь она работает на его фирму, а значит, он вполне имеет право ей позвонить, чтобы обговорить все детали. Будем считать, что только ради этого он и звонит.

— Я хотел узнать, действительно ли ты хочешь отработать те деньги, что я заплатил за твою кухню.

Николь снова помолчала.

— Конечно, хочу. Я же уже говорила, что мне совершенно не нужно, чтобы ты платил по моим счетам.

— Да, говорила, я помню. И раз уж ты знакома с тем делом в музее, с него и начнешь.

— Хорошо.

Гриффин невольно представил, как она сейчас сидит на своей новой кухне в лучах вечернего солнца. И Конор наверняка сейчас вертится у нее под ногами.

— А как там Конор? — внезапно спросил он.

— В порядке. — Он прямо-таки слышал напряжение в ее голосе. И я тоже в порядке.

— Рад это слышать. — А что еще он мог сказать? Он сам вырыл между ними эту пропасть. Ладно, они же с самого начала знали, что именно этим все и закончится. Нужно отбросить глупые сожаления. — Джанис тебе сегодня пришлет всю необходимую информацию. Все расчеты должны быть готовы к концу этой недели.

— Хорошо. Что-нибудь еще?

Да. Он больше не может спать, чувствуя, что ее нет рядом. Ведь даже когда ему все-таки удается забыться, просыпаясь, он первым делом сразу же думает не о чашке кофе, а только о ней.

Но если он во всем этом признается, то будет просто жалок.

— Это все.

— Ладно, прощай, Гриффин.

«И ты прощай, Николь».

Он лишь с трудом удержался от того, чтобы со всей силы не швырнуть телефон в воду.

Золотистые лучи солнца заливали ее новенькую кухню, но Николь все равно чувствовала себя так, будто оказалась на дне глубокой черной ямы.

Звонок Гриффина стал для нее полной неожиданностью. Она оказалась совершенно не готова снова услышать его голос. Ведь она уже несколько дней старательно пыталась его забыть, полностью сосредоточившись на ребенке и работе. И ей даже почти удалось себя убедить, что все снова стало по-прежнему.

А потом он позвонил.

Уставившись на телефон, она еще раз напомнила себе, что все осталось в прошлом.

А потом Конор вдруг спросил:

— Грифф придет?

Ей обязательно нужно взять себя в руки. Если не ради себя самой, то хотя бы ради сына.

— Нет, дорогой, сегодня Грифф не придет.

— Завтра?

Николь обняла малыша и крепко прижала к себе.

Жизнь во дворце не так проста, как кажется. Здесь практически невозможно остаться в одиночестве. Сейчас Гриффин мог этому только радоваться, но он все равно не понимал, как Гаррет может тут жить постоянно. Ведь куда бы ты ни пошел, тебя везде ждут толпы расторопных слуг.

Горничные, повара, садовники, лакеи… Черт, здесь ведь действительно есть лакеи. Навестить брата в Кадрии Гриффин решил, поддавшись минутному порыву. Хорошо быть Кингом, стоит лишь позвонить, и частный самолет всегда к твоим услугам.

Выйдя на подстриженную с маниакальной аккуратностью лужайку, Гриффин прищурился и посмотрел на ослепительно-белое солнце. Величественные вязы, огромная конюшня, лабиринт, розовый сад… И как он только тут очутился?

Но на улице было куда лучше, чем во дворце, ведь там, на его вкус, излишне строго придерживались всевозможных глупых церемоний. А здесь можно было спокойно пройтись и подумать…

— С каких это пор ты полюбил лошадей?

Не оборачиваясь, Гриффин полностью сосредоточился на том, как берейторы объезжают лошадей стоимостью в миллионы долларов.

— А я их и не люблю. Они слишком большие, да и глаза у них злые, — усмехнулся он. — Никогда не понимал, как можно добровольно на них ездить, а вот смотреть с достаточного расстояния вполне приятно. Но о вкусах не спорят.