Ширли Джамп - Красная туфелька

— Спасибо. А что вы скажете насчет работы в штате…

— Позже, позже. Сейчас же у меня есть для тебя другой материал. В этот раз тебе не нужно будет испытывать странное чувство вины.

— Карл, я…

Он бросил ей на стол лист бумаги с криво нацарапанным именем и телефоном:

— Позвони этой сестричке из реабилитационного центра.

— Зачем?

— Наш плейбой наконец сделал это. Вытащил вилку из своей мамочки. Смерть Леоноры Льюис будет для нас хорошим куском. Жирным. И еще я хочу, чтобы ты взяла у него интервью. Я знаю, ты с ним встречалась по вопросам статьи, а может… — он подмигнул ей, — и зачем-то еще. Так что тебе будет нетрудно добраться до нашего «плохого мальчика». В общем, я хочу, чтобы в этой статье было несколько его цитат.

Сара почувствовала тошноту. Нет, она вовсе не былатаким репортером. Никогда не была. Она стыдилась каждой своей статьи, что написала в таблоиде. Если бы она могла заставить их исчезнуть, она бы сделала это! Слишком поздно. Но поступить правильно никогда не поздно.

— Нет!

— Это же просто звонок! У тебя уйдет на него не больше пяти минут. А потом занимайся чем хочешь. — Карл осклабился.

— Найдите себе кого-нибудь еще, кто будет делать вашу грязную работу. — Сара сложила лист с телефонным номером и засунула ему в карман. — Я увольняюсь.

— Ты? Увольняешься?!

Сара почувствовала удовлетворение. Впервые с того дня, как она начала писать на страницах таблоида, у нее появилось ощущение, что она поступает правильно.

— Точно. Мне тут осточертело!

— Ты что, чокнулась?

— Возможно. — Она сгребла со стола сумочку и приглашение. Ее рука задержалась над стилетто Фредерика. Пускай теперь вдохновляют кого-нибудь другого. Она от них уже все получила.

И, повернувшись, вышла из офиса, оставив за собой ошеломленного босса, аплодирующего за перегородкой коллегу и работу, которая никогда ей не нравилась.

Калеб стоял у окна в своем офисе, глядя на расстилающийся под ним город.

Что сейчас делает Сара? Думает ли о нем?

Мысли о ней не давали ему покоя. Ему нужно было дать ей уйти, забыть о ней. В конце концов, разве он не убедился, что все, что Саре было нужно, — это скандальный заголовок?

За исключением того, что какая-то его часть сомневалась в этом. А что, если она сказала правду? Что, если эту статью действительно написал стажер?

Была ли Сара Гриффин той женщиной, что сидела в его машине, когда струи дождя заливали стекла, и пыталась его утешить? Или же она была той, что выведала его секреты и выплеснула их на полосы газет? Калеб пригласил ее на вечер, чтобы выяснить это.

Если она опять появится со своим репортерским блокнотом, тогда он будет знать, что ей нужны только броские заголовки. Если же она оставит блокнот дома и придет просто как Сара…

— Ты поступил правильно.

Калеб обернулся, услышав голос Марты.

— Это было трудное решение, но только ты мог его сделать. Целый год врачи говорили, чтобы ты отпустил ее.

— Но что, если… — Эти мысли до сих пор мучили его, правда, не так, как прежде. Словно его сердце наконец смогло принять его выбор. Он посмотрел на портрет матери, и ему показалось, что и она улыбнулась, согласившись с Мартой: «Ты поступил правильно».

Диана сидела на краю постели, глядя, как ее сестра уже по второму кругу меряет свои платья.

— Ты уже просто зациклилась.

— Спасибо, что заглянула, — сказала она Диане.

Та только махнула рукой:

— Да на здоровье! К тому же нам надо собирать папины вещи, хотя я считаю неправильным перевозить его отсюда.

Когда Диана пришла, Сара напомнила отцу, что сегодня они упакуют все его вещи, а завтра он переедет в дом своей младшей дочери. Мартин Гриффин не сказал ничего, кроме того, что ему нужно сходить в магазин за кофе.

— Почему неправильным? — спросила Сара, держа перед собой очередное платье, которое она собиралась примерить.

— Потому что ему хорошо здесь.

— Диана, теперь твоя очередь. Перестань меня уговаривать.

— Я серьезно. Ты видела его сегодня утром? У него было лицо, как будто он потерял своего лучшего друга.

Возможно, Диана была права, потому что, как только он ушел, Сара открыла кухонный шкафчик и увидела на полке две пачки его любимого кофе. Было ясно, что ему просто хотелось уйти и не участвовать в сборах.

— Через несколько дней он привыкнет, и все будет в порядке, — сказала Сара.

Диана вздохнула, подошла к стоящей на полу коробке и положила туда пару вещей.

— Послушай, Сара, я не такая, как ты. Я не могу каждый раз держать в голове, что нужно купить для отца его любимый кофе, когда захожу в супермаркет. Я не могу двадцать раз объяснять, как работает этот чертов пульт. И я не могу сидеть вечером и слушать, что было напечатано на первых полосах газет, которые я уже прочитала утром в метро.

Сара в который раз подумала, не слишком ли она опекала свою младшую сестру, ограждая ее от всяких забот.

— Это называется быть частью семьи, Диана.

— Ты же знаешь, Сара, когда отцу хочется пойти на бейсбольный матч или куда-нибудь прогуляться, я всегда готова составить ему компанию. Но я не могу быть ему сиделкой.

— Очень удобная позиция…

— Если ты еще раз это скажешь, клянусь, я запущу в тебя первым, что мне попадется под руку. — Диана вздохнула. — Ты, Сара, совсем по-другому смотришь на мир.

Сара бросила блузку на кровать, подошла к шкафу и достала оттуда другую.

— М-да… ничуть не лучше. И как же я на него смотрю?

— Как мама.

Сара на мгновение замерла:

— Диана…

— Нет, дай мне сказать. — Диана встала с кровати и подошла к ней. — Ты мне сестра, Сара. Но ты до сих пор ведешь себя так, будто ты моя мать. Даже если теперь это уже совсем не нужно. Даже если ты сама думаешь, что этого не делаешь. Ты до сих пор пытаешься заботиться о нас. И ты будешь продолжать это делать даже тогда, когда отец переедет ко мне. Будешь звонить и объяснять, как готовить ему еду, гладить его рубашки и…

— Нет, не буду. Я хочу освободиться от этих забот.

Диана хмыкнула:

— У тебя всегда была такая возможность, Сара. Ты просто ее не использовала. Мы взрослые. Мы не нуждаемся в твоей опеке.

Эти слова обжигали. Значит, вот как они все это время смотрели на нее? Как на какую-то бестолковую клушу?

— Я давно не делаю этого.

— Нет, ты этоделаешь. Ты высказываешь свое мнение, просишь принести супницу, напоминаешь пришить отлетевшую пуговицу…

— Не так уж плохо, если кто-нибудь может напомнить…

— Ты звонишь мне каждый день! И о чем ты все время меня спрашиваешь?