Возрожденная страсть - Тара Пэмми

— Я хочу… — она потерла грудь рукой, чувствуя, что боль никогда не утихнет, — я хочу, чтобы ты увидел себя таким, каким вижу тебя я, — добрым, порядочным человеком, который наказывает себя за то, чего не сделал. Я хочу, чтобы ты включил меня в свои планы, пусть даже самые маленькие, потому что ты не можешь расстаться со мной даже на несколько дней. Я хочу, чтобы ты воспользовался этим шансом на будущее со мной, даже если нет никаких гарантий. Я хочу… чтобы ты позволил мне любить тебя, Саймон, потому что я люблю тебя… очень люблю.

Саймон просто смотрел на нее, его глаза блестели, ноздри раздувались, все его тело излучало такое напряжение, что она думала, что должна чувствовать его в воздухе вокруг себя, как шипение и искры. Затем он отвел взгляд, и все напряжение исчезло. Момент был упущен.

И все же она не могла сдержать своих слов.

Эни прижала руку к голове, головная боль, о которой она беспокоилась, внезапно материализовалась сильным ударом в виски.

— Мне жаль. Я не хотела ставить тебя в такое положение. Особенно когда Мира нуждается в тебе больше прямо сейчас. — Ее рот изогнулся в бессмысленной улыбке. — Знаешь, астрологическое приложение что-то говорило о том, что конец — это новое начало или что-то в этом роде. Думаю, теперь мы оба знаем, о чем я так беспокоюсь.

— Эни…

— Нет, пожалуйста, Саймон. Позволь мне сохранить хоть немного достоинства. — На этот раз она отвела от него взгляд. — Я опаздываю на встречу.

Через неделю после того, как Саймон и Мира уехали, Эни позвонила Заре и попросила ее купить для нее тест на беременность, чтобы никто не узнал об этом.

Месячные не пришли.

За тринадцать лет, прошедших с тех пор, как она родила Миру, ее месячный цикл всегда был непредсказуемым. Но на этот раз все было по-другому, она не могла это выразить словами. Но явным фактом было то, что она набрала вес за последние несколько недель.

В тот самый день, когда они уехали, Саймон — полусонный и совершенно изможденный — обхватил своей большой ладонью низ ее живота и прошептал:

— Не могу передать, как я рад, что ты потеряла вид бродяги, милая.

Его ладонь собственнически обхватила ее бедро, пальцы легли на небольшой изгиб ее живота, словно подчеркивая этот факт. Затем эти длинные пальцы двинулись вверх по ее телу и сделали то же самое с ее грудью.

Тот факт, что ее бюстгальтеры становились ей малы, должен был навести ее на определенные мысли. Но она приписала свой повышенный аппетит и увеличение веса тому факту, что ее терапевт уменьшил дозировку ее лекарства от беспокойства.

Но теперь… теперь она не могла больше прятать голову в песок. Теперь было чистой глупостью отрицать тот факт, который смотрел на нее из зеркала.

К счастью, Зара не задала ей ни единого вопроса, и Эни знала, что она сама не расскажет ничего Вирату.

А Вират, в отличие от Викрама, просто сначала все обдумает, прежде чем начнет суетиться.

И все же, еще до того, как Зара вручила ей тест на беременность и ждала возле ванной, Эни знала. Она знала, о чем кричала ей Вселенная, и она пыталась не обращать на это внимания, называя это анемией, или обезвоживанием, или эффектом от изменения дозировки таблеток.

Две розовые линии на тесте смотрели на нее, пока она мыла руки у туалетного столика.

«Я беременна», — повторяла про себя Эни.

Ребенком Саймона.

Ребенком ее и Саймона.

Она снова станет матерью. И на этот раз она была достаточно сильна, умственно и физически, чтобы заботиться о ребенке и о себе, любить ребенка так, как всегда хотела любить Миру.

Прислонившись лбом к двери ванной, она заставила себя медленно считать свои вдохи. Последнее, что ей сейчас было нужно, — это паническая атака.

Мысль о том, чтобы встретиться лицом к лицу с Саймоном после того, как он столько раз ясно давал понять, что не хочет еще одного ребенка, мучила ее.

Он не стал бы винить ее за это; она это знала. Но он не был бы счастлив. И его честь, его сердце… заставят его сделать только один выбор.

Эни содрогнулась при мысли о том, чтобы выйти замуж за Саймона только ради ребенка. Нет, она не была готова принять его жертву.

Положив руку на живот, Эни уставилась на свое отражение.

Как бы Саймон ни отреагировал на эту новость, как бы ни сложилось их будущее, этот ребенок был зачат в любви. Она верила в это всем своим сердцем.

Она хотела получить второй шанс во многих вещах — в любви, в создании собственной семьи, в воспитании ребенка, в том, чтобы все делать правильно. И она его получила.

Она будет любить этого ребенка, как всегда любила его отца.

Но сначала ей нужно было время. Время определиться со своими ожиданиями, время набраться сил и мужества перед тем, как расскажет Саймону правду об этом ребенке.

Сейчас Эни решила спрятаться подальше от публики и своей семьи в поместье «Рааваль-Махал». Когда-то это был дом ее бабушки и дедушки — место, о котором у нее остались самые счастливые воспоминания детства.

Ей нравилось бродить по огромному особняку, бесконечно разговаривая с ребенком в ее животе, указывая на предметы искусства и сувениры, которые Раавали собирали на протяжении поколений. И она надеялась, что ребенок почувствует любовь, безопасность и счастье, которые несут в себе стены.

Однако она знала, что ее одиночество скоро закончится. Саймон имел право узнать новость первым, а ее братья, может, и догадывались обо всем, но не досаждали ей с вопросами. В конце концов, она предупредила их, чтобы они не вмешивались в отношения между Саймоном и ею, если когда-либо захотят играть активную роль в жизни ее ребенка.

Каждый день в течение прошлой недели Саймон писал ей сообщения. Как будто они не поссорились до того, как он ушел. Как будто она не выпалила, как наивная дура, как сильно любит его, только чтобы услышать молчание в ответ.

Вместо того, чтобы смотреть его последнее сообщение, Эни прокрутила вверх, чтобы прочитать все. Как она делала несколько раз в день. И дважды перед сном.

Первое сообщение пришло неделю назад, как раз когда Эни привыкла к распорядку дня в «Рааваль-Махал».

«Я вернулся в Удайпур с Мирой. О чем, я уверен, ты