Олег Суворов - Моя итальянская возлюбленная

(Однако стоп! Описывать собственные любовные игры, насколько мне известно, не отваживался даже маркиз де Сад — а уж для этого литературного негодяя не было ничего святого. И даже самому близкому приятелю не стоит рассказывать о том, чем ты занимался с любимой женщиной, — пошло! Поэтому, чтобы не смущать ни себя, ни Джулию я пойду на легкую литературную мистификацию и воспользуюсь терминами из двух восточных трактатов — китайского «Дао любви» и индийского «Ветви персика».)

…И мы сплелись в объятии «вечерний зов», которое плавно переросло в «ирис». Его сменила ласка «станапингана», а затем началась безумно-непристойная «кейра». Вскоре мы оба уже задыхались от страсти и настало время перейти к самому главному. Джулии нравилась поза «летящие бабочки», которая позволяла ей совершать «пожатие богини», сводившее меня с ума. Я же предпочитал положение «скачущие дикие лошади», поскольку именно в нем удобнее всего наносить своим ю хэном удары «копье» и «пловец». А как замечателен «летящий белый тигр» открывающий простор для активных действий, в том числе и для самого приятного для женщин «кабаньего» удара! Затем нам надоела постель, и мы перебрались на стул, приняв позу «коза смотрит на дерево». И наконец, уже устав и готовясь к финалу, мы сплелись, как «мандариновые утки». И на этот раз все прошло чудесно, так что мне не пришлось прибегать к «кумбитиаке».

И вновь наступили блаженные минуты отдыха.

— Давай займемся изучением языка, я — итальянского, ты — русского, — предложил я Джулии и, когда она согласилась, то словами, то жестами объяснил, что имею в виду. О, придуманный мной способ можно использовать при изучении любого языка с женщинами любой национальности! И, смею вас уверить, он эффективнее любых, самых изощренных методик, поскольку закрепление полученных знаний здесь происходит с помощью самого замечательного средства на свете — поцелуев.

Однако возникли и некоторые сложности. Например, в итальянском, как и в английском, ноги имеют два обозначения — «piede» — ступня и «gamba» — нога до колена. То же самое и с руками — «mano» — это кисть, «braccio» — рука до плеча. Но после того, как мы с этим разобрались, дальше все пошло сексуально и весело. Джулия раскинулась на спине, а я целовал ту или иную часть ее тела, причем она называла ее по-итальянски, а я по-русски. Вот как это примерно выглядело:

— Collo.

— Шея.

— Petto.

— Грудь. Да какая замечательная! Лучше, чем у античной статуи.

— Vita.

— Талия. (Оказывается, по-итальянски жизнь и талия обозначаются одним словом. Интересно, почему? Неужели для итальянских женщин так жизненно важно иметь стройную талию?)

— Vente, pancia.

— Живот.

— Coscia.

— Бедро.

— Ah!

Это не название, это междометие, поскольку после очередного поцелуя наступила сладострастная пауза.

— Ginocchio.

— Колено. Повернись…

— Sedere.

— Да какой загорелый! — добавил я от себя.

Через минуту расшалившаяся Джулия попыталась с помощью моего метода выяснить русское название того, что в нашем языке, к сожалению, не имеет изящного литературного обозначения. А ведь это самая эрогенная зона!

Всю оставшуюся часть дня и большую часть ночи можно описывать подобным же образом. Да, я многого не увидел в Риме, зато твердо знал, что уеду счастливым. А не это ли, в конце концов, самое главное? И черт с ними, с этими крысами, Мариной и Ниной! Как они ни старались, им все же не удалось испортить мое главное впечатление от Италии, которое сейчас лежало рядом со мной, устало смежив свои карие глазки.

И, уже засыпая от самой замечательной в мире усталости, я успел подумать еще об одном — неужели это всего лишь достойный финал моих итальянских приключений? Неужели не многообещающее начало?

А утром все было еще чудеснее. Мы уже обрели необходимый опыт и умение, знали, как и что нужно делать, чтобы понравилось другому, а потому и совершали все это, не торопясь, но упоенно и со вкусом. Меня очень забавляла милая привычка Джулии в разгаре страсти томно закатывать свои карие глазки и нежно вздыхать: «Помогите!» Особенно прелестно это выглядело, когда она находилась сверху, а я любовался ее стройной фигуркой, крепко держа за бедра.

Однако времени оставалось все меньше и меньше, поэтому вскоре пришлось оставить эти итальянские забавы, принять душ и выпить кофе. Когда мы уже были полностью одеты и готовы к выходу — а Джулия заказала такси по телефону, — я, как мог, попытался рассказать ей про русский обычай «присесть на дорожку». Она поняла, кивнула и тут же села ко мне на колени, обняв оголенной рукой за шею. Самый изощренный секс рано или поздно становится скучен, если его не сопровождает душевная нежность. И вот именно за эти трогательные минуты, когда мы сидели молча, плотно прижавшись друг к другу, я вдруг почувствовал, как у меня защемило сердце. Все кончено — прощай, Италия, прощай, Рим, прощай, Джулия! Я люблю вас всех, и особенно тебя, моя кареглазая малышка…

— Чуть не забыла! — вдруг сказала она, вскидывая голову и бросая взгляд на часы. — Нам еще надо заехать к фонтану Треви!

Я прекрасно помнил про этот обычай — бросить монетку, загадать желание, пообещать снова вернуться в Рим, но… Загудел домофон, Джулия поспешно вскочила с места и через секунду сообщила, что такси уже ждет внизу. Спускаясь вслед за ней по широкой мраморной лестнице, я мысленно прикидывал, сколько денег у меня еще осталось, и чувствовал, что начинаю тревожиться. Нет, до пансиона мы бы еще доехали и даже смогли бы выпить по чашке кофе… но как далеко этот чертов фонтан?

— А может, не стоит этого делать?

— Ты хочешь снова вернуться в Рим?

— Если к тебе, то да!

— Тогда едем!

Но этот чертов фонтан? Оказалось, что неподалеку от площади Испании.

— Мы опоздаем… — неуверенно заметил я, робко смотря на Джулию. Но она молча зажала мне рот своей пухлой ладошкой, так что оставалось лишь стиснуть зубы — чуть не укусил ее при этом! — и покориться. Время, кстати, приближалось к одиннадцати.

Мы проехали по Виа Монтената, которая плавно перешла в Виа Двадцатого Сентября, — я был так озабочен, что даже не поинтересовался, какой съезд итальянской компартии проходил в этот исторический день, — свернули на пьяцца Барберини и вскоре подъехали к площади, на которой находился знаменитый фонтан. Когда-то на этом месте заканчивался двадцатиметровый акведук, подававший воду в Рим еще в 19 году до Рождества Христова. Канал назывался «Водная дева» в честь какой-то девицы, указавшей римским солдатам водяной источник. Интересно, осталась ли она девицей после сей благородной услуги? Впоследствии несколько римских пап ремонтировали этот акведук, пока в 1762 году Клемент XIII не приказал скульптору Николо Сальви украсить его окончание фонтаном.