Маргарет Майо - Гордый, жестокий... желанный

— Спит, и твой отец тоже.

— Хорошо. Нам нужно поговорить.

— Да, — быстро сказала она, — мне тоже надо кое-что тебе сказать.

Нужно было говорить быстрее, пока она не растеряла всю свою решимость. Плохо, что Санто в таком настроении, но что поделать? Она не хотела и не могла ждать, не могла дольше держать это в тайне. Однако Санто был другого мнения.

— Что бы это ни было, оно подождет, — нетерпеливо заявил он, падая в кресло напротив нее.

Пенни предпочла бы, чтобы он сидел рядом с ней и не видел ее лица так хорошо: скрывать эмоции было мучительно.

— Санто, я…

— Это касается Хлои? — перебил он.

Пенни нахмурилась:

— Нет.

— Отца?

— Нет.

— Тогда я не желаю слышать о твоих проблемах, у меня своих достаточно. Черт, Пенни, ты забываешься!

Пенни почувствовала себя так, словно он дал ей пощечину, словно она была насекомым, раздавленным тяжелым ботинком. Она встала и убежала к себе. Только что Санто ясно дал понять, что их отношения кончены, и ей еще никогда не было так больно. Она должна была спокойно спросить, что, черт возьми, он имеет в виду, вместо того чтобы убегать, как испуганная девочка. Наверно, это взыграли гормоны, иначе она так и сделала бы, достойно встретила бы любой ответ. Неужели Санто забыл время, проведенное с ней? Забыл, как она была нужна ему, как он не мог насытиться ею? Что же случилось, что все так изменилось? Может быть, это было связано с его отцом. Никаких признаков примирения не было, так, может быть, Санто ушел, потому что не мог больше выносить этот дом? Даже если так, почему он выместил злобу на ней? Чем она провинилась? И как она могла сказать ему, что носит его ребенка, когда он в таком настроении? Пенни знала, что такая деликатная тема могла обсуждаться, только когда они чувствовали себя комфортно в присутствии друг друга. Возможно, стоит отложить разговор до завтра, а может быть, проникнуть ночью в его постель, использовать свое тело, чтобы поднять ему настроение. Она точно знала, как управлять его телом, и это было бы самое подходящее время открыть ему душу.

Санто понимал, что не должен был говорить с Пенни так грубо, но он был так взбешен, что каждый находящийся поблизости был на линии огня. Большую часть утра он провисел на телефоне, ругаясь со своим лондонским офисом из-за проблемы, которую они не могли решить. Не нужно было приезжать сюда. Он дал отцу последний шанс, и тот им не воспользовался. Он был не рад своему блудному сыну, наградив его тем же, от чего он сбежал так давно. В таком случае Антонио может идти к черту. Санто был абсолютно уверен в одном: он никогда не будет обращаться с дочерью так, как с ним обращался его отец. Он будет любить ее, вести по жизни и оказывать любую помощь, какую сможет. Она вырастет прекрасной, хорошо воспитанной молодой женщиной и будет вспоминать отца только с любовью.

Завтра они улетают. Он нужен в офисе и благодарен за предлог уехать отсюда. Но сначала он должен отыскать Пенни и извиниться. Однако он был совсем не в том настроении и вместо этого пошел к бассейну и плавал, пока совсем не выбился из сил, наказывая себя. Сработало: горечь и гнев поблекли, и, увидев идущую к нему Пенни, он понял, что готов поговорить. Она сказала, что тоже хочет поговорить. Что, если это все-таки было связано с Хлоей, что, если она нездорова? Она спала, а обычно она не спит днем. Измученный вид Пенни усилил его тревогу.

— С Хлоей все в порядке? — спросил он, как только она подошла. — Она все еще спит?

— С твоей дочерью все хорошо, — тихо ответила она.

— Тогда что случилось? Что-то с тобой?

Пенни прикрыла глаза:

— Я тоже в порядке, но мне нужно сказать тебе одну вещь. Могу я присесть?

— Конечно. Хочешь выпить? Воды, может быть? Ты бледная, это солнце?

Сейчас он чувствовал вину за то, что напугал ее, что она посмотрела на него огромными испуганными глазами и бросилась прочь, как кролик, под защиту дома.

— Да, воды, спасибо.

Пенни глубоко вдохнула, выравнивая дыхание, пока Санто не было. Из своего окна она видела, как он плавал, и поняла, что он вымещает гнев. Теперь он выглядел спокойнее, и она мысленно скрестила пальцы, чтобы гнев не вспыхнул с новой силой после того, как она скажет ему.

Он вернулся, одетый в льняные брюки и футболку, и даже улыбнулся, наполняя стакан.

— Жара немилосердная. Будь осторожнее.

Пенни жадно глотала воду.

— Это не жара.

— Тогда что? Напряжение между мной и отцом? Прости, я…

— Нет! — воскликнула Пенни и, не в силах облечь признание в осторожные слова, выпалила: — Я беременна, Санто.

Повисла бесконечная, оглушительная тишина. Пенни не смотрела на Санто; ей не хотелось видеть ужас, неверие, шок, отрицание.

Когда он наконец заговорил, его голос звучал обвиняюще:

— Этого не может быть. Ты ошиблась.

— Нет, — возразила она, тщательно следя за голосом. — Поверь мне, я знаю. Я ношу твоего ребенка.

— Но когда, как? — В темных глазах все еще плескалось недоверие. — Я всегда предохранялся.

— Кроме одного раза, — напомнила она. — Ты, может быть, забыл, но я помню. Разумеется, когда мы вернемся в Англию, я уволюсь. Я не буду мешать тебе видеться с ребенком, но…

— Еще бы! — Рык Санто взрезал воздух; сердце Пенни остановилось. — Если — а я не поверю, пока ты не сходишь к врачу — ты беременна, ты никуда не пойдешь.

Глаза Пенни вспыхнули.

— Ты правда думаешь, что я позволю растить своего ребенка мужчине, который даже не может помириться с отцом, так тяжело ему любить? Мужчине, который больше времени проводит на работе, чем дома? Да ни за что на свете!

Сердце билось почти болезненно. Пенни вскочила, собираясь сбежать, но Санто бесцеремонно толкнул ее обратно в кресло.

— Мы не закончили.

Ледяная дрожь прошла по спине Пенни, но она не собиралась позволять ему запугать себя. Это был ее ребенок, Санто не просил о нем, не хотел его. Она сжималась от боли при мысли о том, что придется уйти от него, но другого выбора не было.

— Не думаю, что что-то еще можно сказать.

— Ты правда думаешь, что я отпущу тебя?

— Как ты думаешь удержать меня? Запереть?

— Ты могла бы выйти за меня.

Даже птицы перестали петь.

— Выйти за тебя? — наконец прошептала она. — Только потому, что я беременна твоим ребенком? Ты правда думаешь, что это сработает? — Она покачала головой. — Ты не в своем уме.

И она тоже была не в своем уме, потому что на одну короткую секунду подумала, не сказать ли «да». Как глупо это было, когда он сделал ей предложение только потому, что она была беременна! Она была ему полезна: хорошо присматривала за Хлоей, так же будет и за ребенком, а иногда — утолять его страсть, но во всем остальном… Санто был определенно не создан для женитьбы. Он не доверял женщинам, он мог бы даже подумать, что она специально забеременела, чтобы привязать его к себе.