Тори Андерсен - Русалочка

Нет, нет! Это красивая, грустная сказка. Адель не такая. Адель красивая, но веселая. Она такая… Эдриан закрыл глаза, вспомнив их ночи, проведенные вместе. Она способна восхищать так, что перехватывает дыхание. Адель.

— Я люблю тебя, Русалочка, — прошептал он, глядя в окно. — Да, черт возьми! Я тебя люблю. И завтра ты об этом наконец-то узнаешь.

Но ни завтра, ни послезавтра она не узнала об этом. На следующее утро Адель молча, никому не говоря ни слова, сложила свои немногочисленные вещи вместе с одеждой Эдриана и отбыла на такси в сторону Хельсинки.

От нее на столе в гостиной остались коробка фруктов в шоколаде и записка: «Я уехала путешествовать. Не ищите, желаю счастья всем. Адель».

И когда Шерри, едва пробудившаяся и еще не совсем пришедшая в себя после вчерашнего веселья, увидела этот листок, она просто ничего не поняла. Несколько минут она сосредоточенно смотрела на записку, потом на конфеты. А потом в дверь постучали.

На пороге стоял Эдриан. Собственной персоной.

Шерри тяжко вздохнула. Случись такой визит вчера утром или на несколько дней раньше, может быть, она и прыгнула бы ему на шею, не теряя времени. Но… но сейчас ей оставалось лишь пожать плечами, предвосхищая его вопрос.

— Ее нет. Вот смотрите, что я нашла. — Она протянула листок.

Эдриан прочитал, потом поднял глаза на Шерри.

— Вы знали?

— О чем?

— Обо всем… И о том, что она собирается уехать, тоже.

— Нет. Вчера я догадалась, что вы с ней… знакомы, но она скрывала от нас. Адель — известная оригиналка. Впрочем, наверное, вам это уже удалось понять. — Шерри невесело улыбнулась. — А про ее отъезд… Честно говоря, я бы сама у вас хотела спросить.

— У меня?

— Ну не из-за меня же она уехала, в конце концов! Это вам должно быть известно, куда она исчезла и почему.

Он немного посопел и виновато спросил:

— Вы подруги?

— Надеюсь, что да. Хотя кто знает… Адель — это роза ветров. Никогда не знаешь, в каком направлении она будет двигаться в следующую секунду.

— Спасибо, — сухо сказал Эдриан. — Я могу это взять с собой?

— Конечно.

Адель тем временем двигалась в направлении родного Нью-Йорка. Конечно, она наврала о том, что собирается путешествовать, у нее не было возможности тратить так много денег. Просто она придумала это, чтобы ее не беспокоили и не искали некоторое время. Она даже решила пока не ехать к себе на квартиру, а пожить у отца. Там-то ее точно никто не найдет.

Справившись в аэропорту, как себя чувствует ее багаж, заблудившийся в странах Азии, Адель узнала, что сотрудникам аэропорта, увы, об этом ничего не известно.

— А что, ваш кузен уже уехал? — спросил ее тот самый пожилой усатый финн, который встретился им с Эдрианом, когда они в первый раз приезжали за вещами.

— Какой кузен?

— Ну, ваш кузен. Такой большой, светловолосый… Или он вам не родственник?

— Ах, кузен! — Адель чуть не расхохоталась. — Н-нет, думаю, что он еще пока будет здесь.

— Тогда мы ему и отдадим ваши вещи, если они прилетят. Думаю, что все будет в порядке, мисс. Такое бывает.

— Да уж, — согласилась Адель. — И не такое бывает! Особенно на ваших озерах, населенных русалками.

Тот смотрел на нее, как ей показалось, с пониманием. Может, он тоже верил в мифы и легенды североевропейских стран?

Отец обрадовался ее приезду и, когда услышал, что она собирается немного здесь пожить, с воодушевлением принялся устраивать для нее одну из комнат. С тех пор как мама «ушла» (они никогда не говорили «умерла»), отец переселился в небольшой домик в пригороде Нью-Йорка. Там пять лет назад у него появилась новая семья, но дети от второй жены все тоже были взрослые и разъехались, оставив его и тетю Мадлен — так Адель называла мачеху — вдвоем в просторном домике с прелестным цветочным садом.

Адель была точной копией своей матери, и внешне, и по характеру — задорному и взбалмошному, — но к вящей радости отца, абсолютно не питала пристрастия к алкоголю, так рано погубившему ее мать.

— Я поживу у тебя тут недолго… Пока душа не успокоится. А то что-то не тянет в большие города.

— Устала от Нью-Йорка?

— Да, устала.

Он не знал, что она провела неделю в Европе: они редко общались и почти не обменивались новостями, кроме самых крупных или «анкетных», как выражалась Адель.

В принципе, это было самое лучшее, что только можно пожелать: отец не имел склонности лезть в душу ни когда она была маленькая, ни когда выросла, а тетя Мадлен только изредка осторожно интересовалась, не нужны ли ей деньги или еще какая-то помощь. Адель всегда отказывалась, хотя сама по себе такая забота была и приятна.

Сейчас у них как раз можно было бы взять денег и действительно поехать в путешествие, но Адель прекрасно понимала, что в душе хочет не этого. Отсидеться где-нибудь в тихом уголке, спокойствия и уединения — вот чего она хочет. И отцовский дом, и добрая Мадлен с ее неизменными вареньями, цветами на подоконниках и нехитрыми вечерними разговорами в гостиной — сейчас именно это будет самым лучшим лекарством от всех сердечных тревог.

Неделя пролетела незаметно, за ней — другая. Адель и Мадлен собрали ежевику в саду, специально выращенную для начинки к пирогам. Потом вместе их пекли, и Адель постигала некоторые премудрости кулинарного искусства. Придется ли ей когда-нибудь самостоятельно печь пироги или варить варенье, она еще не знала, но за эти дни открыла для себя, что, оказывается, делать запасы на зиму — очень приятное и уютное занятие.

Она была благодарна Мадлен за дом и покой, которого совсем не знала при матери, а еще за то, что эта пожилая женщина никогда не задавала вопросов, только внимательно смотрела иногда, казалось, в самую душу. Здесь, рядом с ними, Адель становилась совсем другим человеком, она и не знала раньше, что может быть такой: тихой, молчаливой, а совсем не «сумасшедшей», какой ее привыкли видеть друзья. За эти две недели у нее даже взгляд стал другим: спокойным и глубоким.

Прошло еще немного времени, и однажды утром, проснувшись под уютный августовский дождь, Адель поняла: ее отдых закончился. Как она это почувствовала и с чем будет связан конец ее покоя, она не знала, но интуиция редко подводила ее: сегодня что-то случится.

События не заставили себя долго ждать: после обеда зазвучал вызов мобильного телефона, звонила Натали.

— Это как же понимать?

— Что?

— Ты не поехала в путешествие?

— Почему ты так решила?

— Ты оставила паспорт дома. У тебя засохли все цветы! Почему ты их не поливаешь?

— Натали, что ты делаешь в моей квартире?