Мишель Смарт - Своенравная невеста

– Нет. – Она смотрела на него, мечтая, чтобы он понял. Это был решающий момент. Пора было выложить карты на стол, чем бы все это ни кончилось. – Для меня есть только ты.

Его мощное тело словно застыло, а голубые глаза смотрели на нее с таким выражением, будто он видел ее впервые.

– Господи, Алессандра, – наконец проговорил он. – Но… наш брак не для этого.

Подойдя к столу, она налила в рюмку бурбон и протянула ему. Дождавшись, пока он выпьет, она посмотрела ему прямо в глаза:

– Ты сможешь когда-нибудь полюбить меня?

Лицо Кристиана страшно побледнело.

– Но ни ты, ни я не верим в любовь! Поэтому нам так легко вместе…

Как же ей сейчас хотелось выпить!.. Впрочем, ей все равно не укрыться от неизбежного.

– Это твоя вина, – резко проговорила она. – После свадьбы ты вызывал у меня лишь вожделение. Если бы мы продолжали заниматься сексом, возможно, этим бы все и ограничилось. – Она понимала, что лжет и что любила его уже тогда. – Но ты отстранился от меня. Зато ты был добр и заботлив, и я начала тебе доверять.

– Если я такой хороший, то в чем же проблема?

– В том, что я изменилась. Я поняла, что заслуживаю любви. Как и ты.

– Любовь? – хрипло переспросил он. – Она разрушает людей.

– Только тех, кто позволяет ей это. Как мой отец или твоя мать. Но мы не обязаны быть такими же, как они.

– И не будем. На такой риск идут лишь глупые и слабые. Я думал, ты не такая.

– Что ж, значит, я глупа и слаба.

– Но я не стану таким мужчиной, который тебе нужен. Я не могу любить.

Алессандра резко поднялась и направилась в спальню.

– Ты куда? – удивленно спросил Кристиан.

– Собирать вещи.

– Куда?

– В Лондон.

– Но твой рейс будет только утром.

– Поищу другой. – Открыв гардероб, она принялась укладывать вещи в небольшой чемоданчик.

Он не любит ее. И никогда не полюбит.

– Вызови, пожалуйста, такси, – попросила она.

– Ты никуда не поедешь, пока мы не договорим.

– Мы договорили. – Достав из кармана телефон, она нажала кнопку в приложении. Теперь такси будет ждать ее у дома. – Мы можем сохранить брак до рождения ребенка, тогда ты получишь все отцовские права по закону. Затем мы можем развестись. Думаю, мы сможем решить вопрос об опеке…

Внезапно Кристиан пинком отшвырнул ее чемодан в угол и с силой схватил ее за плечи:

– Мы пообещали друг другу и нашему ребенку, что будем семьей. Ты нарушаешь это обещание. Я ни когда не соглашусь ни на какой развод!

– Почему ты ведешь себя так неразумно? – раздраженно спросила она. – Ты все равно получишь то, чего хочешь. Ты будешь отцом.

Его руки, соскользнув с ее плеч, сжались в кулаки.

– Почему ты так поступаешь?

«Потому что люблю тебя. А ты никогда не полюбишь меня», – хотелось сказать Алессандре. Но она промолчала.

– А что скажет пресса, узнав, что наш брак продлился всего два месяца? – не успокаивался Кристиан.

– Пускай болтают и пишут, что хотят. Я наконец обрела иммунитет к этому.

Страх перед репортерами, снедавший ее еще три месяца назад, действительно ушел. Теперь она стала взрослой и сама контролировала свою жизнь. Сама, а не папарацци.

– А что, если наш ребенок вырастет и прочтет об этом? – рявкнул он.

– Тогда скажем ему правду. Лжи уже достаточно.

Кристиан напряженно смотрел на нее:

– Что ж, если ты решила ехать, поезжай. Подумай. Когда вернешься, мы обсудим, как взрослые разумные люди, какой брак устроит нас обоих.

– Мне нечего с тобой обсуждать. С нашим браком покончено.

Кристиан с шумом прошел в соседнюю комнату, захлопнув за собой дверь.

Алессандра смахнула слепившие глаза слезы и быстро собрала оставшиеся вещи.

«Боже, боже, дай мне уйти, пока он не вышел! Иначе мне не хватит сил и я брошусь ему в ноги, умоляя его полюбить меня…»

Она вышла из подъезда – и ее тотчас окружила толпа репортеров. Десятки папарацци толпились вокруг, отсекая ее от захлопнувшейся двери.

– Алессандра, когда ожидается рождение ребенка?

– Алессандра, что вы чувствуете, думая о будущем материнстве?

– Алессандра, вы планировали этого ребенка?

Она не успела даже собраться с мыслями, когда дверь за ее спиной с силой распахнулась и сильные руки подхватили ее. Кристиан прижал ее к себе и, защищая собой, молча провел ее сквозь толпящихся репортеров к ожидавшему такси. Усадив ее на заднее сиденье, он стукнул по крыше, давая водителю знак отправляться. Обернувшись из отъезжающей машины, она увидела, как он, круто повернувшись на каблуках, идет обратно к дому и толпа беззвучно расступается перед ним.

Кристиан налил себе еще рюмку бурбона.

Он должен уехать из ее квартиры и переселиться в отель. Она однозначно дала понять, что это – ее дом. Его домов ей недостаточно.

И его недостаточно.

Ну и что, если будет развод? Отцовские права останутся за ним. Он будет отцом. Алессандра никогда не запретит ему видеться с ребенком.

Почему же он чувствовал себя так, будто весь его мир полетел вверх тормашками?

Допив виски, он плеснул себе еще. Бутылка опустела.

Пора идти.

Его свобода, которой он всегда так дорожил, снова была с ним. Он мог делать что заблагорассудится.

Раньше он позвал бы Рокко, Стефана и Зайеда и проговорил бы с ними ночь напролет. Но Рокко не желает его видеть. Стефан поразил всех, женившись на Клио. А Зайед уехал на родину, в Газбийю, где готовился принять корону.

Жизнь шла вперед.

Он пошел за своим портфелем, но по дороге остановился у рабочего места Алессандры. Присев у стола, он принялся листать фотографии.

Ему нравились все ее работы, но свадебные фотографии приковали его взгляд. Алессандра засняла каждый момент церемонии – от прибытия первых гостей до зажигательного каламатианоса.

Он перевернул очередную страницу – и его сердце дрогнуло. Перед ним был коллаж из снимков одного-единственного человека. Его лицо принимало то одно, то другое выражение: улыбка, сдержанность, нахмуренные брови… Один из снимков особенно привлек его внимание. Человек смотрел прямо в камеру, широко, откровенно улыбаясь, глаза смотрели мягко, зовуще, как будто он мечтал лишь об одном – уединиться с фотографом и заняться с ней любовью.

Не сексом. Любовью.

Человеком на фотографии был он сам.

Кристиан остановил машину у виллы Монделли. Заглушив мотор, он двинулся той же дорогой, по которой впервые прошел восемнадцатилетним нищим студентом, мечтавшим, что однажды и у него будет такой дом. Сегодня, четырнадцать лет спустя, его дома не уступали вилле Монделли в роскоши, а его состояние превосходило любые, самые смелые его мечты. И все равно на сердце у него лежала тяжесть. На этот раз – из-за Алессандры.