Хелен Брукс - Испанский любовник

– Она была больна, Мэт, – первой нарушив мучительную тишину, прошептала Джорджи. – Больна душой и телом. Такие люди не могут любить. Любовь – это…

– А что дает тебе право судить об этом? – Мэт вызывающе посмотрел на Джорджи.

– То, что я знаю о тебе, Мэт.

Он встал. Его лицо было холодным, как лед.

– То, о чем ты говоришь, всего лишь сексуальное влечение, – каменным голосом сказал Мэт. – Просто люди приукрашивают это, чтобы оправдать тысячелетия цивилизации. Ты обманываешь себя, Джорджи. Чувство, о котором ты говоришь, не существует в чистом виде. Инстинкт продолжения рода, желание чувствовать себя защищенным, жить в тепле и безопасности вместе с другими людьми – все это составляющие того чувства, которое ты называешь любовью. Это противоестественно, когда двое людей всю жизнь живут вместе. Человек не моногамное животное.

В эту минуту Джорджи показалось, что она потеряла Мэта. А может быть, она никогда не знала его?

– Я не верю в это, Мэт, и думаю, что ты тоже не веришь, по крайней мере в глубине души. – Голос Джорджи дрожал. – Есть люди, которые могут любить друг друга всю жизнь. И это не значит, что они отказывают себе в сексе и ласках. Мой брат и его жена именно так любили друг друга. Я думаю, твои родители тоже.

– Ты ничего не знаешь о моих родителях, поэтому, пожалуйста, избавь меня от нотаций.

Джорджи вскочила на ноги и резко вскинула голову. Высокомерие Мэта задело ее за живое. Впервые за все время их разговора гнев охватил ее, и она не пыталась его сдерживать.

– Нотаций? – повторила она с ядовитой издевкой. – Ну как же! Учить тебя, великого Мэта де Капистрано? Да как я посмела! Как смогла я, простая смертная, не согласиться с такой высокопоставленной персоной?

– Не говори глупостей.

– Лучше быть глупым, чем таким бесчувственным, как ты, – с яростью ответила Джорджи. Холодность Мэта еще больше распаляла ее. – В конце концов, я живая, Мэт! Я чувствую радость и боль, я плачу. Я делаю все, что положено делать нормальному человеку. Конечно, иногда жизнь заставляет нас пожалеть о том, что мы появились на свет, но люди все равно борются за жизнь. Ты позволил Бегонии разрушить себя. Пойми это! Люди освободили тебя из темного подвала, а ты сам закопал себя в глубокую могилу. Ты не человек. Ты мертвец!

– Замолчи! – грозно потребовал Мэт.

– О да. Слава богу, теперь я сказала все, что считала нужным. Хватит! Тебя, этого позорного фарса, этой страны! Я хочу домой. – Последние три слова Джорджи произнесла чуть не плача.

– Обещаю тебе, что завтра ты будешь дома, – язвительно отрезал Мэт. – Я посажу тебя на первый же самолет в Англию.

– Будь осторожен, Мэт, – не осталась в долгу Джорджи. – Ты ведь не любишь давать обещания.

Возвращение с пляжа было похоже на ночной кошмар. Такого Джорджи не пожелала бы даже врагу.

Мэт сидел, словно каменный. Он не сказал ни слова, ни разу не посмотрел на нее. Вжавшись в сиденье автомобиля, Джорджи вспоминала их разговор. Боже мой! Что она ему наговорила! Сейчас она жалела об этом, потому что любила Мэта, любила всем сердцем. И что же она сделала? Обрушилась на него с упреками. Она должна была понять его, быть доброй, нежной, показать ему, что любит его таким, какой он есть. Любящий человек должен подставить и левую щеку, если его ударили по правой. Она обожает его.

Но он был так высокомерен, так зол. Это просто невыносимо! До того как Джорджи встретила Мэта, она и не предполагала, что у нее есть характер. Но что она натворила… Джорджи закрыла глаза, потом снова открыла их, продолжая слепо глядеть в лобовое стекло. Как могло получиться, что человек, которого она так любит, заставил ее наговорить ему столько резкостей?

Наконец они подъехали к дому. Мэт вышел из машины и, галантным жестом открыв дверцу, помог выйти Джорджи. В последний раз, подумала она. Он не сказал ни слова до тех пор, пока они не вошли в холл.

– Ты, наверное, очень устала. День был тяжелым, – деловым тоном произнес он. Его серые глаза сверкали холодным металлическим блеском. – Я скажу Флоре, чтобы она принесла тебе поесть.

Другими словами, он не хотел видеть ее до того, как она улетит завтра в Англию. Джорджи чопорно кивнула, вскинула подбородок и с достоинством произнесла:

– Спасибо, я не голодна.

– И, тем не менее, еду тебе принесут.

«Делай все, что хочешь. Ты всегда так делаешь».

Она слегка наклонила голову, повернулась и на дрожащих ногах пошла к лестнице. Он просто бесчувственный монстр. Вот он кто!

Войдя в спальню, Джорджи долго сидела на кровати, не в состоянии даже пошевелиться, потом встала и медленно пошла в ванную.

Ей хотелось плакать. Слезы помогли бы избавиться от тяжести на душе, но их не было. От этого ей было еще хуже.

Приняв теплую ванну, Джорджи, накинув махровый халат, через гостиную вышла на балкон.

Сгущались сумерки. Последние лучи солнца золотили благоухающие растения в саду. Кругом раздавалось щебетание птиц, устраивавшихся на ночлег на ветках деревьев. Джорджи не понимала, как она еще может ходить и дышать, когда ее сердце разорвано в клочья нестерпимой болыо. Но это только начало. Она должна будет научиться жить с этой болью всю оставшуюся жизнь – жизнь без Мэта.

Через десять минут Флора принесла поднос с ужином. Джорджи поблагодарила ее и даже улыбнулась, но она знала, что не притронется к еде. Девушка взяла лишь бокал белого вина и, усевшись в плетеное кресло с мягкими подушками, потягивая вино, бессмысленно смотрела на раскинувшийся перед ее взором красивый пейзаж.

Она не жалела о том, что сказала Мэту, но ей нужно было сделать это иначе – спокойно, без злости.

Темнело. По небу разлились алые, золотистые и оранжевые ручейки. Пейзаж был изумительный, великолепный, но сегодня эта красота не трогала Джорджи, не наполняла ее сердце радостью. Внутри у нее что—то умерло. Сейчас с ней происходило то же, в чем она еще недавно упрекала Мэта.

Джорджи слышала, как к ней подошла Флора.

– Поднос на столике, – сказала Джорджи, не поворачиваясь. Ее голос был тусклым и безжизненным. – Мне очень жаль, но я совсем не хочу есть. Наверное, я перегрелась на солнце.

– Прости меня, Джорджи.

Резко повернувшись, Джорджи опрокинула бокал с вином. У нее за спиной стоял Мэт.

Он выглядел ужасно и одновременно был прекрасен. Сердце ее сжалось и снова бешено заколотилось в груди. Джорджи поняла: она жива, жива, несмотря на все перенесенные страдания, несмотря на боль.

– Что… что тебе нужно?

– Чтобы ты любила меня, – сказал Мэт, даже не пытаясь подойти ближе.

– Ты не веришь в любовь.

Минуту назад Джорджи думала, что разучилась плакать, но сейчас по щекам ее текли слезы.