Одри Хэсли - Пленительное воспоминание

— Охотно верю, — язвительно сказала она, — мужчины вроде тебя всегда хотят этого, и ты никогда не убедишь меня в том, что ты имел в виду что-то другое.

— Ты не права, Эмма. Ты совершенно не права по отношению ко мне и моим намерениям.

— Я не права? — неподдельно изумилась Эмма. — Ну что же, сегодня вечером мы и выясним, кто прав, а кто нет. Но я склонна предполагать, что ты меня уже ничем не удивишь.

Тяжело вздохнув, Дэн попытался успокоить ее.

— Мы можем целый день оскорблять друг друга, но ничего не докажем. Сегодня вечером мои поступки будут говорить за меня.

— Так же, как минуту назад? — поинтересовалась Эмма. Ее колючий взгляд не становился мягче. — Да уж, твои действия красноречивее любых слов.

Дэн стиснул зубы, чтобы не выругаться. Поистине, эта женщина вывела бы из себя и ангела. Ни у одного из них не хватило бы терпения с ней разговаривать, если она оказалась бы в дурном настроении. Пожалуй, единственным средством, заставляющим ее молчать, были поцелуи. Дэн искренне пожалел, что не может снова прибегнуть к этому поистине спасительному средству.

— Если уж ты так уверена в том, что я мерзавец и хочу только переспать с тобой, — парировал он с не меньшей язвительностью, — тогда почему ты согласилась принять мое предложение?

— А может, я мазохистка? Или люблю рискованные предприятия?

— А может быть, я нравлюсь тебе гораздо больше, чем тебе хотелось бы думать!

Его последние слова обезоружили Эмму. Их взгляды встретились, и страх, который вспыхнул в ее глазах, уже был ему знаком. Но на этот раз ее испуг вывел Дэна из себя.

— Эмма, ради всего святого, объясни, чего ты так боишься! Почему ты смотришь на меня так? Сколько раз тебе нужно повторять, чтобы ты наконец поняла: я не хочу тебя мучить. Я не хочу причинять тебе боль…

— А сколько я должна тебе говорить, что ты все продолжаешь…

Страх в ее глазах внезапно сменился глубокой грустью, и Эмма добавила уже совершенно другим тоном:

— Ну почему ты не хочешь пожалеть меня и просто уйти? Неужели ты не понимаешь, что я только этого и хочу? Что я должна сделать, чтобы ты оставил меня в покое и больше не возвращался?

— Только что ты говорила, что дела говорят красноречивее всяких слов, Эмма. Ты полностью права.

Сказав это, он обнял ее одной рукой за талию и привлек к себе, а другой — поднял ее лицо за подбородок и снова нежно и жадно поцеловал в губы.

Этого было достаточно, чтобы из ее груди вырвался тихий стон, глаза затуманились, а язык и губы принялись отвечать ему так же нежно и страстно… Но на этот раз Дэн держал себя в руках. Он вновь оторвался от нее и невозмутимо произнес:

— Я оставлю тебя в покое только тогда, когда ты перестанешь отвечать на мои поцелуи. А теперь я хочу, чтобы ты ушла. Но ненадолго. Мне нужно отдохнуть и прийти в себя от твоей ненависти и нежелания меня видеть и слышать.

Она стала еще грустнее, но он не позволил себе пожалеть ее. Дэн сильно подозревал, что ему еще придется щадить ее, если дела вечером пойдут не слишком хорошо. Жестокость была единственным оружием, еще имевшимся у нее в запасе. И, быть может, именно поэтому глядела она на него такими глазами. Ненавидящими.

— Таких, как ты, нужно топить, как паршивых подзаборных щенков, — процедила она сквозь зубы и, резко повернувшись, пошла к дому, соблазнительно покачивая бедрами. Ее походка абсолютно не вязалась со словами, которые на протяжении всего дня вылетали из ее рта.

Дьявольская, демоническая улыбка заиграла на его губах, когда он вспомнил, насколько ее тело честнее слов. Что и говорить, поступки и жесты гораздо правдивее. И Дэн принялся красить гараж, весело насвистывая какой-то мотивчик.

— Ну, как твои успехи? — нетерпеливо спросила Энн, когда Дэн еще только возился, пытаясь открыть, с дверным замком. Целый день она места себе не находила. Все валилось у нее из рук — так она волновалась и переживала за сына.

— Трудно пока сказать что-то определенное, — пожал плечами Дэн. — Но думаю, что вечером я буду знать уже больше. Я пригласил ее пообедать.

— Куда вы пойдете?

— Есть один небольшой ресторанчик с морской кухней, там нет никакого особенного шика. Спокойно, уютно, но ничего особенного. Ей подойдет. А то она уверена, что я пытаюсь ее соблазнить деньгами и решил пустить пыль в глаза.

Горечь, с которой он рассказывал об этом матери, взволновала ее.

— Неужели она и вправду так думает?

— Скорее да, чем нет.

— А как она отнеслась к твоему желанию привести в порядок газоны?

— Решила, что это новый способ затащить ее в постель. Как и моя любовь к ее сыну. Она считает, что ради этого я готов на любой шаг.

— Ну что ж. Коли так, ты должен убедить ее в обратном. Докажи, что она не права. Твое время еще не пришло. И постарайся держать руки от нее подальше.

— Тем более что это очень просто, — печально закончил Дэн. — Мама, погладь мне, пожалуйста, рубашку, пока я приму душ и смою с себя эту краску. А то мне придется спешить.

— Куда? Сейчас только четыре часа. Во сколько же вы встречаетесь?

— В восемь. Но я хочу успеть еще съездить кое-что купить, а потом собираюсь заехать к Джо, чтобы он сделал фотографии.

— Это с той пленки, на которую ты снимал Эмму в купальниках?

— Да, с этой. Только дело совсем в других кадрах. У меня еще оставалось место — и сегодня я сфотографировал Сирила в песочнице. Они вышли вряд ли хуже, чем те, которые с Эммой. Я обязательно хочу вручить их ей сегодня.

— Мне тоже было бы интересно посмотреть на них. Ты бы не мог попросить Джо напечатать еще один комплект для меня? И я не буду возражать, если мне предложат взглянуть и на Эмму.

— Ради бога. Не волнуйся, мама, ты посмотришь и на Эмму. Я думаю, Джо сделает парочку фото для тебя и, конечно, не откажется сделать и комплект с Сирилом. Ну, я пойду в душ, а ты погладь, пожалуйста, рубашку.

— Какую тебе погладить?

— Черную шелковую.

Энн покачала головой. Ей не понравился такой выбор.

— Может быть, лучше что-нибудь другое? Почему бы тебе не надеть кремовую? Или же ту, синюю, с накладными карманами?

— Черную шелковую, мама, — повторил он, внутренне закипая от раздражения.

Подавив возмущение, Энн предостерегла сына:

— Ты все еще пытаешься воздействовать на нее своей сексуальностью, Дэн. Ты делаешь ошибку, уверяю тебя.

— Может быть, ты и права. Но, возможно, в конце концов, это окажется единственным верным путем. А если так, то придется пойти по нему. Все, иду мыться.

Энн снова с сомнением покачала головой. Она очень боялась, что ее сын натворит глупостей, о которых потом еще горько пожалеет. Но она знала и то, что спорить с ним бесполезно. Ну что же, пусть гладит свою разлюбезную черную рубашку сам.