Долгий путь к счастью - Луиза Фуллер

– Моя мать была его любовницей. Он никогда ее не любил. Она слишком эмоциональная и экзальтированная. Он не женился на ней, даже когда узнал, что она беременна. Но потом узнал, что у нее будет мальчик, и, я думаю, ему понравилась идея о том, чтобы его имя передавалось из поколения в поколение.

– Что произошло тогда?

– Он развелся с Иной, матерью Джози и Сабрины, и женился на матери. Она боялась потерять его.

Как говорится, если мужчина женится на любовнице…

– Он может уйти к следующей.

Чарли кивнул.

– Они оставались в браке, но стали жить раздельно, когда мне было около трех лет. Он компенсировал свое отсутствие. Подарил красивый дом, позаботился о том, чтобы у нее не было финансовых проблем. Все, что ей нужно было делать, – это появиться, когда необходимо, улыбнуться и сыграть любящую жену.

Дора судорожно выдохнула. Нурия играла роль из страха и отчаяния. Чарли тогда был ненамного старше Арчи. Чувствовал ли он ответственность? Обвинял ли себя? Выражение его лица было более чем красноречивым.

– Ей пришлось позволить ему научить меня, как стать достойным преемником и наследником. Я мог бы жить с ней, но у него были «требования» к сыну, поэтому в основном меня воспитывал он, даже если это разбивало ей сердце. Я не был счастлив.

Доре стало плохо. Вот почему Нурия попросила ее лучше защищать его.

– Это не имело никакого значения. Он был осторожен, хотя и неверен ей, пусть и старался не повторить ошибку. Пока Делла не… Извини. Я не имел в виду, что она была ошибкой. Или Арчи.

Доре было знакомо его состояние. Он выглядел таким несчастным. Именно так она чувствовала себя раньше.

Она нащупала его руку.

– Все, что ты говоришь, вполне нормально и объяснимо.

– Нет. Я, как моя мать, сестры и их матери, боялся неодобрения отца и потому стал эгоистичным.

Но вся власть сосредоточилась в его руках. Даже быть его ребенком больше похоже на цель, чем на право.

– Ничей сын.

– У меня есть мать. Я просто не позволил ей быть одной из них.

– Чарли, у тебя есть время все изменить!

Чарли был шокирован силой надежды, которую он почувствовал после ее слов.

– Я не хочу быть таким же, как мой отец.

– Слушай, ты ушел с помолвки. На глазах у тысячи людей. Не заботясь о том, что они думают. По‑моему, пора побеспокоиться о том, что ты начинаешь походить на отца.

Он рассмеялся, и Дора улыбнулась. Он задрожал, осознав, насколько близок к тому, чтобы потерять ее и Арчи. Чарли прижал ее к себе. Ровное биение ее сердца напоминало первые после долгого засушливого лета капли дождя.

– Я никогда ни с кем так не говорил. Ты изменила меня, Дора Торн. Встретив тебя, я был замкнут и высокомерен, не помня, кем был когда‑то, кем хотел стать. Тебе удалось найти меня настоящего.

– Ты тоже меня изменил. Ты заставил меня отпустить страхи.

Его темные глаза остановились на ее лице.

– Как думаешь, это достаточно веская причина для свадьбы?

– Сойдет, но у меня есть причина получше.

– Интересно, какая.

– Я тебя люблю, и ты любишь меня.

– А это не две причины?

– Вот почему ты отвечаешь за казино, а я за развлечения.

– Арчи в порядке? Как ты думаешь, нам нужно вернуться на вечеринку?

– Он с Лэй. Она сказала, что мы можем отсутствовать столько, сколько потребуется.

– В таком случае, думаю, вечеринка подождет. С этого момента я ставлю тебя на первое место в жизни.

И, не обращая внимания на удивленный вскрик, Чарли подхватил ее на руки и понес в каюту.

Глядя на клавиатуру пианино, Дора нахмурилась, сыграла пару нот. Было еще рано, не хотелось будить Чарли. Она в нерешительности сыграла их снова, немного изменив мелодию, воспроизвела первую версию и спела пару тактов, отслеживая ритм, прощупывая аккорды.

«Вот и все», – думала она, ощущая, как волна счастья пробегает по коже.

Это так ново, так невероятно. А самое удивительное – к ней вернулся голос. Невероятно!

Сначала просто изменение в чувствах – медленное, но плавное ощущение того, что внутри ее что‑то пробуждается.

И это не единственное изменение в ее жизни.

Глядя на тонкую золотую полоску на пальце, она почувствовала, как от счастья забилось сердце.

Они с Чарли поженились четыре месяца назад, а это прекрасное пианино – его подарок ей в день свадьбы.

Чарли стал ее сердцем, душой, любовью. И он чувствовал то же самое, любил ее так, как она любила его – полностью и безоговорочно.

Это была простая закрытая церемония ясным утром. Только Нурия, сестры и их мужья и, конечно же, Арчи. Гостей на свадьбе присутствовало мало, а прессу и вовсе не позвали.

Внезапно на глаза навернулись слезы. Изменились не только они с Чарли. Арчи тоже. Он по‑прежнему изводил Дору капризами, но теперь это была обычная истерика малыша из‑за того, что пришлось надеть пальто или захотелось съесть пудинг. Арчи чувствовал себя в безопасности. Теперь его жизнь стабилизировалась, и это повлияло на его поведение. Он стал веселым и счастливым мальчиком.

Она снова сыграла мелодию, чувствуя, как ноты вибрируют по телу. Потом вспоминала последние несколько месяцев.

Чарли настоял на том, чтобы они прошли психологическую консультацию по поводу смерти члена семьи, и это помогло ей понять природу горя – от чувства вины, гнева и отчаяния до, наконец, принятия.

Но признание утраты не означает того, что она когда‑нибудь забудет сестру. Делла поселилась в каждой клеточке ее тела. И в Арчи тоже.

И он так похож на мать: серьезный, сосредоточенный и очень умный. А когда улыбается, ее сердце тает. Точно так же оно реагирует на его брата. При мысли о Чарли она широко, хотя и глупо улыбается.

Дора никогда не была так счастлива, даже не представляла, что существует такое счастье и можно любить и быть любимой. Казалось, внутри ее зажглось пламя, которое сожгло страхи и сомнения относительно самой себя.

Чарли заглянул внутрь ее, и ему понравилось то, что он увидел.

Действительно очень понравилось.

Вспоминая настойчивость его губ и легкое дразнящее прикосновение рук, она чувствовала, как перехватывает дыхание. Ему нравилась и ее внешность.

Дора наклонилась к клавиатуре и запела от всего сердца. Песню собственного сочинения.

Последняя нота, и вот она уже слышит аплодисменты. У нее все внутри сжалось.

Чарли прислонился к дверному косяку, глядя ей в лицо. Растрепанные волосы падали ему на