Джилл Гарриетт - Образцовый брак

Эдуард спокойно повернулся и скрылся в кухне, словно ничего не случилось, а перед Элен с силой захлопнулись ворота, только на мгновение приоткрывшие уголок рая.

Трясущимися руками она налила вина в бокал и медленно выпила до дна, глядя на угасающий огонь. Но у нее не было сил сбросить с себя оцепенение и пересечь комнату, чтобы подбросить уголь в камин.

Итак, ничего не изменилось. Эдуард по-прежнему считает, что ей нужен мужчина — и только. Все равно какой. И вот он предлагает себя в качестве утешителя, чтобы заставить ее остаться.

«Ты принадлежишь мне, — сказал он ей. — Я не позволю тебе уйти».

Для Эдуарда смысл жизни заключается во владении собственностью. Элен устраивает его, и он желает сохранить ее при себе любой ценой. Какое ему дело, если где-то на заднем плане маячит любовник. Элен, конечно же, поспешит отделаться от него.

И вот она пассивно позволила ему разыграть сцену обольщения так, как он счел нужным, даже не дав себе труда довести ее до конца.

И она напрасно прождала признаний в любви. Разумеется, они не последовали.

Он не любит ее и никогда не полюбит. От этой мысли Элен начинала ненавидеть его почти так же сильно, как ненавидела себя за свою глупость.

Запах жареного мяса вызвал в ней приступ тошноты. Она с трудом дошла до кухонной двери и сказала деревянным голосом:

— Мне не хочется есть. Я иду спать. Спокойной ночи.

Завтра утром она скажет Эдуарду «прощай»!

Элен не сомкнула глаз этой ночью. Она не слышала даже, как он вернулся в свою комнату. Мозг ее оцепенел, в нем осталась только одна единственная мысль: если она позволит себе думать, чувствовать, вспоминать мгновения, когда ей казалось, что Эдуард готов признаться ей в любви, она погибла. Или ее захватят мучительные переживания о нанесенной ей обиде, когда он намекнул, что для того, чтобы держать ее в полном подчинении, ему достаточно будет лишь изредка поиграть с ней в постели. Если она позволит себе думать об этом оскорблении, она чего доброго кончит тем, что вонзит ему спящему нож под ребра.

И Элен постаралась не думать ни о чем. Она не торопясь собрала вещи, затем присела на край кровати, набросила на себя одеяло и смотрела в окно, пока рассвет не стер со стекла отражение ее измученного лица.

Двигаясь медленно, как старушка, она почистила зубы, провела пальцами по волосам, надела свитер и отнесла чемодан вниз. В холле пахло кофе, но Эдуарда нигде не было видно. Услышав треск расщепляемой древесины, Элен вышла на крыльцо. Утренний воздух был холодным и свежим. Эдуард стоял у поленницы. Топор в его руках резко взмывал в воздух и с жесткой методичностью опускался на толстые короткие поленья, раскалывая их в щепки.

Когда он поднял голову и увидел Элен, стоявшую в дверях, его лицо все еще хранило выражение жестокости. Но оно тут же исчезло. Эдуард смотрел на нее, тяжело переводя дыхание. Взгляд стал мягче, он сказал с упреком:

— Ты так простудишься, дорогая. Я уже приготовил кофе. Налей себе чашку, а я присоединюсь к тебе, как только кончу здесь свои дела.

Словом, он вел себя, как ни в чем не бывало.

— Я уезжаю, — безо всякого выражения произнесла Элен.

В горле у нее пересохло, по жилам пробежал лихорадочный жар, от которого ее бросило в дрожь. Она увидела, как его глаза внезапно сощурились, заметила, как побледнели костяшки пальцев руки, сжимающей топор, и заставила себя говорить дальше, потому что отступать было уже поздно. Ей следовало высказаться до конца и заставить его поверить. Если она останется, любовь окончательно погубит ее.

— Ты был не прав по отношению к моему другу, — высоким голосом произнесла Элен. Налетевший порыв холодного ветра заставил ее вздрогнуть. — Я хочу выйти за него замуж. Я очень люблю его. «Обязуются предоставить друг другу свободу без взаимных обвинений» — так записано в нашем договоре как раз для подобного случая. Ты помнишь?

Ей показалось, что Эдуард сейчас угрожающе двинется к ней. Но, подчиняясь свойственной ему суровой самодисциплине, он остался стоять на месте, глядя на нее пристально и мрачно. Он молчал. Не находил слов? Да и что можно было ответить на ее заявление?

— Разреши мне позвонить из твоего автомобиля? Я хочу вызвать такси, — упорно продолжала Элен, хотя ей очень не хотелось просить его об одолжении. Эдуард и так дал ей все, за исключением одной вещи, необходимой ей как воздух.

— И ты говоришь это серьезно? — Слова явно давались ему с трудом. — После того как вчера тебе было так хорошо со мной?

Топор выпал из его руки, и Элен поспешно отвела взгляд, чувствуя, как сильно забилось ее сердце. Но эти слова прекрасно показывали его истинное отношение к ней. Он знает, что в его воле сделать с ней все, что он пожелает, заставить ее стать такой, какой ему хочется.

— Ах, это… — Она небрежно пожала плечами. — Можешь мне поверить, я нисколько не горжусь собой. Я просто… мне очень не хватает его. — Ее запинающийся голос делал слова только достовернее. Эдуард никогда не узнает, как ненавистна была ей произносимая ложь. — Мы любим друг друга, а ты… мешаешь нам быть вместе.

Элен не находила в себе сил посмотреть ему в глаза, даже когда услышала, как он сильно втянул в себя воздух. Если она посмотрит, самообладание может предательски покинуть ее, и она с плачем бросится в его объятия, скажет, что тут нет ни единого слова правды, что она любит только его одного и останется с ним навсегда, если и он хоть немного будет любить ее.

Женщина резко повернулась и вошла в коттедж. Ему никогда не доведется узнать, чего ей это стоило.

Матильда Смит величественно приподнялась из-за отполированного до блеска стола из красного дерева, на котором, как всегда, царил образцовый порядок, и протянула телефонную трубку с таким видом, словно эта вещь была ей крайне неприятна.

— Это вас. Пожалуйста, будьте кратки, кто бы это ни был. И скажите, чтобы впредь вам не звонили в рабочее время. Я думала, вы уже успели усвоить мои требования.

Проглотив готовый сорваться с губ резкий ответ, Элен встала из-за своего маленького столика, заваленного кипами пыльных справочников и украшенного вдобавок допотопной печатной машинкой, ежечасно грозящей развалиться на части. Элен догадывалась, что эта подержанная машинка была водружена здесь именно для того, чтобы лишний раз напомнить ей о ее скромном положении.

Пора подумать о том, чтобы найти себе новое место, сказала себе Элен, торопливо направляясь к телефону по бесконечному ковру. Ее новая начальница утверждала, что это — ценная фамильная реликвия. Возможно, так оно и было сотни две лет тому назад, но теперь ковер протерся до основания, а о его оригинальном цвете и рисунке догадаться было невозможно.