Сьюзен Дай - Операция «Ребенок»

Пора наконец перестать бегать от себя. И первой остановкой на пути к новой жизни был Мейкон, штат Джорджия.

Освободив от хлама старый синий диван, Камерон уселся на него и открыл первую коробку.

Он должен найти способ излечить свое сердце. Он должен найти путь к Лекси.

— Лекси! Лекси, дорогая!

Лекси обернулась к Иде. Они только что вернулись из Атланты, где та таскала ее по всем магазинам и универмагам в поисках длинного платья. Свадебного платья.

Гарри и Ида собирались обвенчаться в День труда[2].

— Да, Ида? — Лекси взяла запотевший бокал с холодным чаем.

— Я спросила тебя о платьях, дорогая, — сказала Ида. — Какое тебе больше нравится? Желтое с белыми лентами или персиковое с кружевами?

Лекси задумалась над ответом, но обнаружила, что ей не дают покоя мысли о Камероне.

Она почти видела его — вот он сидит в гамаке, легкий летний ветерок слегка раскачивает его, и запах жимолости овевает загорелую и такую манящую грудь. Потом она увидела его здесь, в коттедже, — он прижимал ее к своей груди и целовал ее так, будто хотел забрать в свою душу.

Она открыла ему все — свою любовь, желания и надежды. А он отверг их.

— Не проси, чтобы я ждала тебя на этот раз, — сказала она ему в тот последний день.

Так почему же ты все-таки ждешь? — пытал ее внутренний голос.

— Лекси?

Она вскинула глаза и встретилась с пристальным взглядом Иды.

— Прости меня, Ида. Платья… Сейчас. — Лекси наморщила лоб. Что там говорила Ида? Кажется, надо выбрать из двух. — Я не знаю. Персиковое, наверное.

Честно говоря, она вообще не могла припомнить, что они собой представляют.

— О нет, дорогая, — возразила Ида, сидящая в плетеном кресле-качалке. — Желтое куда симпатичнее. Ну конечно, теперь я в этом уверена. Гарри всегда любил меня в желтом.

Лекси натянуто улыбнулась.

— Хорошо. Желтое так желтое.

Она была рада за Иду, и все же с каждым днем подготовка к свадьбе причиняла ей все большую боль.

Сначала она рассказала Иде ту же историю, которую поведала и своим родителям, когда они ей звонили, — дескать, Камерону пришлось неожиданно вернуться в Вашингтон по срочному делу.

Родители с готовностью приняли ее слова на веру, но Ида видела глаза Лекси и моментально заподозрила неладное. Тогда она открыла Иде всю правду — от ее первоначального плана искусственного оплодотворения до сделки, которую она заключила с Камероном, и, наконец, до их последнего тягостного расставания.

Рассказав обо всем, что она пережила за последний месяц, Лекси почувствовала небывалое облегчение. Скрывать правду от Иды было трудно, тем более что она жила в двух шагах.

Тяжелее всего оказалось рассказать о том последнем дне, когда Камерон исчез до окончания вечеринки. Лекси видела, как он уходит, но не остановила его.

Он оставил визитку со своими телефонами, как и обещал. Лекси ими не воспользовалась.

От него также не было вестей.

Потом она отослала в издательство свою книгу и уже больше двух недель места себе не находила. Образ Камерона преследовал ее во сне и наяву.

По ночам она часто просыпалась в холодном поту, силясь удержать ускользающий сон о Камероне, его ласках, поцелуях, от которых она млела.

Никуда не денешься, приходилось признать, что Камерона не вернешь. Пора посмотреть в глаза правде: здесь, в Блоссоме, она никогда не перестанет сожалеть о несбыточном.

— Я уезжаю отсюда, — сказала она неожиданно, прервав пространные Идины рассуждения о свадебных пирогах и приглашениях.

— Что ты имеешь в виду, дорогая? — спросила Ида, недоуменно уставившись на нее.

Лекси поставила стакан с чаем на журнальный столик.

— Я уезжаю из Блоссома.

У Иды вытянулось лицо.

— Ох, дорогая, ты не сможешь забыть Камерона, просто уехав отсюда, — сказала она. — Он будет с тобой, куда бы ты ни поехала.

На глаза Лекси навернулись слезы.

— Я должна забыть его, — упрямо возразила она. — Я должна жить дальше.

Ида потянулась вперед и взяла ладони Лекси в свои узловатые руки.

— Конечно, надо жить, дорогая. — Ее светло-голубые глаза прожигали Лекси. — Но не забывай его. Он тебя не забудет. Он любит тебя. Он вернется.

— Ох, Ида, — заплакала Лекси. — Он не вернется.

Ида прижала ее голову к груди и заглянула ей в глаза.

— Ты и про Гарри говорила то же самое. — И она откинулась на спинку стула. На ее лице было написано удовлетворение.

Камерон остановил машину на тихой блоссомской улочке. В боковое окно был виден свежевыкрашенный коттедж, а чуть дальше — викторианская резиденция Иды. От дома, освещенного красноватым отсветом заката, веяло тишиной и покоем. Роскошные циннии все еще не отцвели — они напомнили Камерону его последний день в Блоссоме.

Он перевел взгляд дальше, на маленький дом, где он вырос. Теперь он мог смотреть на него, чувствуя лишь искреннее сострадание к матери и ее загубленной жизни.

В небольшой коробке в углу подвала он нашел ее дневник. На истертых страницах была вся история любви его родителей. Его отец, проезжая через Блоссом, случайно нашел тут работу в скобяной лавке. Ему отвели комнату здесь же, в магазине. Мать Камерона в это время жила одна с больной бабушкой.

Они влюбились друг в друга с первого взгляда и стали встречаться, когда выдавался случай, а когда не могли, передавали друг другу записки через прилавок. Мать любила его, и, судя по всему, он тоже любил ее. Узнав, что у нее будет ребенок, она была на седьмом небе, а он сбежал, не выдержав ответственности. Бабушка вскоре умерла, оставив ее совершенно одну, и в конце концов она ожесточилась.

С течением времени содержание записей в старой черной тетради становилось все более горьким. Последняя запись относилась ко времени, когда Камерону было около трех лет. Мать писала, как сильно любит его и как молится, чтобы он не вырос похожим на отца. Дальше шли пустые страницы.

Камерон знал, что с годами он стал очень похож на отца. Читая дневник, он постепенно проникался той болью, которая разрушила жизнь матери и так повлияла на его собственную. Теперь он чувствовал ее любовь, которую она никогда не выказывала. Наконец-то ему удалось разогнать эту тень, которая так долго закрывала его сердце.

Постигнув свое прошлое, Камерон понял, что в данный момент сможет принять будущее. Сидя в машине, он думал о том, хочет ли еще Лекси быть с ним?

Он вытащил из бардачка два небольших свертка и вышел из машины. Его шаги гулко зазвучали по деревянному полу веранды. Стоял тихий вечер. В нагретом воздухе не ощущалось ни ветерка.