Спасение в любви - Нэйма Саймон

зажмурился, но это не помогло. И тогда он сам стал вызывать этот образ в воображении снова и снова, наказывая себя воспоминаниями о боли и глубокой печали, которые омрачили ее глаза, о том, что она ему сказала и как это ранило его. О решимости и силе, исходящих от нее. Тогда он понял, что, если не скажет, не помешает ей выйти из машины, никогда больше ее не увидит. Никогда не вдохнет ее аромат дождя и роз, не услышит ее хрипловатый голос. Не будет ласкать ее тело, так подходящее его телу.

Но он не остановил ее, лишь обхватил ее запястье, удерживая, но не настаивая.

— Будь ты проклята, Шей, — хрипло прошептал он. — Будь ты проклята!

Он не просил ее любви, так и сказал ей той ночью. Не хотел. Гидеон Найт мог бы защитить докторскую диссертацию о том, насколько вероломна любовь. Люди легко произносят это слово и оскорбляют, предают, бросают тех, кого обещали любить. Мэдисон утверждала, что любит его. Тревор поклялся в том же Оливии.

Любовь обманула, использовала и… умерла. Это оставило боль, разочарование и чувство утраты. Это меняло людей к худшему, а не к лучшему. Интуиция подсказывала ему, что если он впустит Шей в свое сердце, рискнет открыться ей, то, когда она уйдет — потому что опыт научил его, что это неизбежно, — разрушения будут значительнее, чем ущерб, нанесенный ему Мэдисон. Шей сровняла бы его с землей.

Он не хотел, чтобы любовь снова выставляла его дураком. Никогда.

С этим «никогда» он вернулся к монитору своего компьютера и отчету, который пытался закончить последние два часа. На его столе зазвонил телефон. «Мистер Найт, к вам пришел мистер Тревор Нил. У него не назначена встреча».

— Впусти его! — рявкнул Гидеон.

Какого черта Тревор здесь делает?!

Первые два дня после того, как Гидеон высадил Шей у дома ее подруги, он пытался заглушить разочарование алкоголем. Когда это не удалось, работа стала его следующей попыткой стереть Шей из памяти. Это тоже не увенчалось успехом. Хотя встреча с Тревором, скорее всего, будет ужасной, Гидеон рвался в бой. Мрачная улыбка появилась на его лице. Впервые за эти шесть дней он чего-то ждал с нетерпением, ему было любопытно.

Дверь его кабинета открылась, и человек, которого он ненавидел тринадцать лет и активно ненавидел с тех пор, как от него пострадала Оливия, вошел внутрь. Резкие морщины прорезали его лоб и окружили рот, а глаза, так похожие на глаза его сестры, горели гневом. Его руки были сжаты в кулаки.

Похоже, Гидеон был не единственным, кто искал драки. От этой мысли его улыбка стала шире.

— Добрый день, Тревор. Я бы хотел сказать, что мне приятно снова тебя увидеть, но мы оба знаем, что это чушь собачья. Так что пропустим любезности и перейдем к причине твоего визита. Что ты здесь делаешь?

Гидеон откинулся на спинку стула и сцепил пальцы под подбородком.

— Ты сукин сын! — прорычал Тревор.

— Ну, это не заняло много времени, — протянул Гидеон со вздохом, его голос был печальным от притворного разочарования. Затем Гидеон встал и положил ладони на стол.

— Повторяю вопрос: какого хрена тебе нужно?

— Где моя сестра?! — вскричал Тревор. — Я был у Бриджит. Шей больше там не живет. Так где же она?

— Я не знаю, — спокойно ответил Гидеон, хотя в голове у него загудел набат тревоги. Он считал, что Шей все еще у своей лучшей подруги. Но все ли с ней в порядке? В безопасности ли она?

Он действительно забеспокоился, но заставил себя сосредоточиться на мужчине напротив него.

— Почему тебя это волнует? Ты позволил ей покинуть родной дом, потому что она не подчинилась твоим требованиям, и не спрашивал, куда она пойдет. А теперь у тебя внезапно случился приступ совести?

Сомнительно, поскольку у этого человека ее не было.

— На самом деле это тебя не касается, мне нужно с ней поговорить. В прошлый раз, когда мы с ней говорили, она выдвинула несколько… иррациональных обвинений и угроз. Нам нужно все прояснить. В своей семье, — усмехнулся он.

Гидеон выгнул бровь:

— Угрозы? — Гордость и восхищение согревали его. — Это интересный поворот событий.

— Ты находишь это забавным? — Тревор нахмурился. — Раньше она не была такой. Я думаю, это из-за компании, которую она основала.

Гидеон склонил голову набок:

— Просто для протокола, твоя сестра всегда была сильной. Но ты был слишком занят, играя в лорда поместья, чтобы заметить это. А если бы заметил, мог бы использовать ее таланты в интересах вашей семейной компании, вместо того чтобы ставить ее в зависимое положение. Тогда ей не пришлось бы открывать свой бизнес.

— Ты ничего не знаешь о моей сестре! — прорычал Тревор, подавшись вперед, как будто готовясь перепрыгнуть стол. — Не притворяйся, что ваши отношения были настоящими. Она рассказала мне правду о том, как ты шантажировал ее, заставляя притворяться, что вы пара. Она также сообщила мне о лживом досье, которое у тебя есть на меня.

Гидеон был потрясен. Значит, когда Шей заявила, что больше ни дня не будет жить во лжи, имела ли она в виду признание своему брату об их соглашении?

— Ты мог бы убедить в этом Шей, но не меня. Все, что собрано в этом досье, — наименьшее из твоих преступлений. Мы оба знаем, на что ты способен, Тревор. Ты использовал мою сестру, а затем бросил ее. Из-за чего? Обида на меня со школьной скамьи? Ты сломал ее, для тебя это было обычным делом.

— Как ты сломал мою сестру? Око за око? — взбеленился Тревор. — Не проповедуй мне, ты сделал то же самое. Ты использовал ее, чтобы отомстить мне. Это не делает тебя героем в этой истории.

— Ты прав.

Тревор явно был потрясен тем, как легко Гидеон с ним согласился. Тревор, вероятно, был убежден, что его враг продолжит игру. Но никакой игры не было. Гидеон не отрицал того, что использовал Шей ради восстановления справедливости по отношению к Оливии.

Но его мучила совесть: Шей не должна отвечать за поступки брата, она ни в чем не виновата, а Гидеон причинил ей боль, обидел женщину, которую успел полюбить.

Вот это да! Он любит ее. Эта внезапная мысль поразила его в самое сердце. Он опустился на стул, слепо глядя перед собой. Он любит Шей. Каким-то образом, несмотря на все барьеры, которые он воздвиг вокруг своего сердца, она сумела в него проникнуть.

Неудивительно, что он чувствовал себя таким опустошенным в последние дни. Та, которая вернула ему радость