Шерил Вудс - Так будет всегда

Мэгги заговорила первая.

— Разумеется, Джессика, — сказала она ласково. — Я буду на месте, если понадоблюсь. Я больше не нужна?

— Нет, Мэгги. Все. — Когда ее секретарша вышла, она сердито посмотрела на Джерри и Сэлли. — К вам это тоже относится.

— К черту, Джесс, — проворчал Джерри, — хватит вести себя так, как ты это делаешь уже месяц. Это не принесет добра и тебе, ни ребенку.

— Ты совершенно прав. Мне пора собраться и снова начать себя вести как зрелая женщина.

— Это значит, ты собираешься позвонить Кевину? — спросила Сэлли с надеждой.

— Вовсе нет! — возмутилась Джессика. — Он тут ни при чем.

— Как ты можешь так говорить! Он отец ребенка. Я бы сказала, он очень даже при чем, — ответила Сэлли, сбрасывая вцепившуюся в нее руку Джерри. — Джерри, оставь меня в покое. Я считаю, что Джессика делает чудовищную ошибку, и мне не будет прощения, если я буду сидеть сложа руки и допущу это.

— Дорогая, это не наше дело. Джессике самой решать.

— Сэлли, я не гублю свою жизнь. Я знаю, что делаю.

— О'кей, хорошо. Ты считаешь, что уже все решила, но посмотрим, каково тебе будет через несколько месяцев, когда родится ребенок и окажется без отца.

Джессика подошла и взяла Сэлли за руку.

— Дорогая, так и должно случиться. Я с этим уже смирилась.

— Что ж, извини, но я не могу смириться, — ответила она упрямо. — Лучше мне уйти, пока я не сказала того, о чем могу пожалеть. Джерри, ты идешь со мной?

— Конечно, детка, — сказал он, глядя на Джессику извиняющимися глазами.

Когда они ушли, Джессика снова села в свое кресло и положила руки на стучащие виски. Она могла понять негодование Сэлли. На самом деле. Но у нее не было другого выхода. Кевину она не нужна, а использовать ребенка, чтобы вернуть его, она не хотела.

Но, о Боже, как она по нему скучала! Она бы отдала все, чтобы сейчас оказаться с ним рядом, иметь возможность разделить с ним эти волнения. Она положила руку на слегка округлившийся живот, думая о том, как много потеряла с его уходом. И тем не менее как много она получила! Но тут же она представила себе, как загорелись бы его глаза от радости и изумления, когда он впервые ощутил бы, как шевелится внутри нее растущее дитя, живое свидетельство их любви. От этой мысли слезы градом потекли по ее щекам.

— Нет! — только и смогла промолвить она. — Больше я себе этого не позволю. Нет. Кончено. — Ей придется принять все как есть, сказала она себе обреченно, или ее жизнь превратится в сущий ад.

Но кончено было не все. Для нее. Хотя она справлялась с собой и не думала о Кевине днем, по ночам его образ мучил ее. Вскоре движения ребенка стали постоянным напоминанием, с которым нельзя было не считаться. Но, несмотря на сердечную боль, она стала спокойнее и с каждой новой переменой в теле все радостнее смотрела в будущее.

В тот день, когда из магазина доставили колыбельку, она не пошла в офис, а осталась дома, чтобы продумать, как отделать детскую. Декоратор подбросил ей несколько книжек с образцами обоев один лучше другого. Все это должно было соответствовать покрывалам и занавескам. Она сидела на полу посреди комнаты, окруженная кусками ярких лоскутов всех цветов радуги, парадом желтых утят и разноцветных поездов, когда раздался звонок в дверь. Держа в руках кусок желтой в белую клеточку бумаги, она открыла дверь и увидела Кевина.

— Что тебе здесь нужно? — спросила она холодно, когда к ней вернулся дар речи. У нее внутри все оборвалось при виде него, но она и виду не показала, как обрадовалась. Черт возьми, она даже себе не хотела признаться, что его появление после всего, что было, так много значит для нее. Держась за мысль, что этот человек теперь ее враг, она старалась сохранять выражение холодного безразличия.

— Рад встрече, как и ты, — ответил он саркастически, входя вслед за ней в квартиру. Он осмотрел ее с ног до головы, не показывая виду, какое впечатление на него произвели перемены в ее фигуре. Сохраняя внешнее спокойствие, он почувствовал, что сердце его заныло от ее беззащитного вида с волосами, собранными сзади в два хвостика, с чистым, без макияжа, лицом, огромными янтарными глазами, с испугом уставившимися на него, несмотря на очевидную попытку сохранять безразличие. Он со значением посмотрел на ее округлившийся живот, спрятанный под свободной блузкой, надетой поверх джинсов. — Когда ты собираешься поделиться со мной новостью?

— Какой новостью?

— Не играй со мной, Джесс. Только не сейчас. С меня довольно.

— Я не играю, — с горячностью отрицала она. — Мне нечего тебе сказать.

— Не думаешь же ты, что я не замечаю, что ты, без сомнения, ждешь ребенка?

Она передернула плечами.

— Очевидно, ты знал об этом до того, как пришел сюда, так что нет смысла тебе рассказывать все еще раз.

Он грубо схватил ее руки.

— Я готов ударить тебя за это, — сказал он с яростью, отпуская ее и отходя в сторону, как бы боясь на самом деле причинить ей вред. Когда он снова заговорил, в его голосе прозвучала грусть, а глаза показались усталыми. — Почему ты не сказала о ребенке несколько недель назад, Джесс? Ты не подумала, что я имею право знать?

— Нет, — рявкнула она горько. — После того, как ты бросил меня, нет.

— Я тебя бросил? — закричал он скептически, разозлившись на себя. Он поклялся, что будет спокоен, как бы вызывающе она себя ни повела.

Он узнал о ее беременности около недели назад, сразу после возвращения из Европы, и ему понадобилось все это время, чтобы успокоиться. В первый момент, когда Сэлли решительно вошла в его офис в «Баронете» и сообщила новость, он не поверил. Потом он пришел в ярость при мысли о ребенке, которого он чуть не отверг.

— Как она могла так поступить? — возмущался он. — Она знает, как сильно я ее люблю.

— Что ж, очевидно, после того, как ты ей не позвонил, она опять засомневалась, и верх взяла эта ее проклятая гордость, — предположила Сэлли.

— Я велел передать ей, что уехал из страны с одной из групп на два месяца и чтобы она за это время продумала, чего хочет на самом деле.

Сэлли посмотрела на него с недоверием и осуждением:

— Ты оставил это сообщение у секретарши?

— В конце концов, я тоже разозлился, — признался он, оправдываясь. — Мне нужно было время, чтобы остыть.

— Что ж, тогда бы я сказала, что вы оба пара дураков, — отрезала она сердито, заставив Кевина почувствовать неловкость. Он не привык, чтобы его так отчитывали в собственном офисе, особенно такая маленькая женщина.

Наконец Сэлли улыбнулась ему и сказала смягчившимся голосом: