Джилл Гарриетт - Образцовый брак

Засыпая, она не переставала чувствовать недовольство собой, но тем не менее испытывала и странное спокойствие.

Однако на следующее утро спокойствие это, подлинное или мнимое, не замедлило улетучиться. Эдуард, как всегда, встал первым. Он казался раздражающе энергичным. Уже был готов завтрак — яйца, кофе, фрукты.

— Все, что мне удалось здесь разыскать. Холодильник совершенно пуст. Это избавило меня от дополнительных хлопот. — Он указал на стол, который стоял посередине кухни, блестевшей чистотой и обставленной по последнему слову техники. — Садись, а то яйца остынут, тем временем я расскажу тебе последние новости.

Когда Эдуард пребывал в подобном настроении, Элен всегда чувствовала себя, словно в центре стремительно налетевшего вихря. Сама она была ночной птичкой и давно успела понять, что правильнее всего позволить вихрю свободно кружить над головой, пока она не придет в себя настолько, чтобы суметь отражать эти всплески бешеной активности. Как правило, по утрам Элен способна была лишь сонно щуриться на мужа, едва понимая сказанное им.

Но этим утром пробуждение оказалось быстрым, резким и неприятным, когда она услышала следующее:

— Значит, как я уже сказал, я позвонил в несколько мест. После завтрака мы заедем навестить Маргарет и Милли. Я знаю, что ты регулярно перезваниваешься с матерью. — Его глаза пригвоздили ее к стулу. — Но она очень хочет повидать тебя… Нас обоих. А завтра мы отправимся в Мертон. До Рождества я решил передать тебя в заботливые руки Люси. Она постарается, чтобы ты как следует отдохнула. И хорошенько покормит тебя. Ты как-то похудела за последнее время.

Он слегка приподнял брови, всматриваясь в нее и словно приглашая ее объяснить причину этого явления. И Элен внезапно почувствовала себя раздетой, несмотря на то что ее тело было надежно скрыто под широким атласным халатом лилового цвета.

Горло свело словно судорогой: Эдуард понял — что-то не так. Он частично слышал ее разговор по телефону, не поверил ее торопливым уверениям, что она разговаривала с матерью, и сам решил выяснить все до конца или заставить говорить ее.

Элен не сомневалась, что он искренне хочет повидать Маргарет, убедиться, что она ни в чем не нуждается, узнать от Милли Уитчер, маминой компаньонки, действительно ли пожилая леди чувствует себя достаточно хорошо, в чем она постоянно старалась их убедить. Эдуард неизменно был очень внимателен к ее матери. Маргарет никогда не отличалась крепким здоровьем, пережитые невзгоды пошатнули его, и заботу о матери Элен Эдуард сам предложил включить в их брачный договор как одно из своих обязательств. Он по-настоящему баловал Маргарет. И это стало решающим фактором, заставившим Элен дать согласие, решиться связать себя договором, который, по сути, был не чем иным, как чисто деловым соглашением.

Но на этот раз речь шла не о простом визите. Эдуард что-то подозревал и решил добиться правды от матери Элен, используя свое умение обращаться с женщинами. Но если все же ему не удастся задуманное или удастся не полностью, на этот случай он предусмотрел новый план — запереть ее в Мертоне, фамильной усадьбе Леманов, где его младшая сестра Люси станет следить за ней, пока он сам не вернется, чтобы по традиции встретить Рождество в семейном кругу.

До Рождества оставалось две недели.

Элен выпрямилась на стуле, взглянув в глаза мужа, и твердо произнесла:

— Мне надо кое-что сказать тебе Эдди.

Эдуард опустил чашку с кофе на блюдце, и легкий стук фарфора о фарфор прозвучал необычно громко в глубокой тишине, наступившей сразу после резких слов Элен. Он замер, и женщина почти физически почувствовала сковавшее его напряжение. Возникло такое ощущение, словно она оказалась под колпаком, откуда выкачан воздух. Пальцы ее брошенных на колени рук судорожно переплелись. Реакция Эдуарда ужасно разволновала ее.

С трудом сдерживая волнение, Элен снова взглянула на него и увидела в глазах Эдуарда не свойственное ему осторожное, недоверчивое выражение, словно это он, а не она, попался в ловушку. Но оно тут же ушло, взгляд серых глаз вновь стал стальным и непреклонным, а губы жестко произнесли:

— Итак? Я слушаю.

Элен резко втянула воздух, после того как несколько секунд не решалась свободно вздохнуть. Слова, которые она сейчас произнесет, станут началом конца их отношений. И слова эти застревали в горле. Она пробормотала заплетающимся языком:

— Мама сообщила мне новости. На прошлой неделе она узнала, что умер ее дядя и оставил завещание в ее пользу. Все это случилось очень неожиданно. Мама не видела его уже много-много лет. Дядя никогда не был женат, а под конец жил совершенным затворником. Мама была его единственной родственницей. Я встречалась с ним только раз и помню все очень плохо. Мне тогда было семь лет.

Произошло это вскоре после того, как отец Элен бросил их с матерью. В один из холодных дождливых дней Маргарет принарядила дочку и повезла ее к двоюродному деду. В течение безрадостного путешествия им дважды приходилось пересаживаться с автобуса на автобус, а в конце их ждала не менее безрадостная встреча. Маленькая Элен отчетливо запомнила, как грубы были те слова, которые дедушка произнес, обращаясь к ее матери:

— Потому лишь, что твоя мать была моей сестрой, ты теперь являешься ко мне за подаянием? Не моя вина, что твой муж предпочел удрать от тебя к другой. Содержать ребенка — его обязанность, но уж никак не моя.

Они покинули его дом сразу же. Когда они шли под дождем к автобусной остановке, Элен видела, как дрожат мамины губы, и крепко держала ее за руку, стараясь передать матери всю свою любовь и сочувствие, трепетно сжимая тонкие пальчики в вязаных перчатках из грубой шерсти. Немного позже, где-то в середине длинного пути домой Маргарет приободрилась и сказала:

— Думаю, нам следует пожалеть дедушку. Он решил, что мне нужны его любимые деньги, а мне нужен был только он сам, последний, кто остался из нашей семьи. У него нет никого, но мы есть друг у друга, а это гораздо ценнее, чем любые деньги. Нам повезло больше, чем ему.

— И вот в конце концов он все же решил оставить деньги племяннице, — задумчиво продолжала Элен свой рассказ. — Он был не тот человек, чтобы передать хоть цент в благотворительные учреждения, даже если они того стоят.

— Я рад за нее, — с теплотой в голосе откликнулся Эдуард, но Элен увидела возникший в глубине его бездонных зрачков вопрос еще до того, как он успел произнести его вслух:

— И это все, что ты хотела мне сообщить?

Его длинные худые пальцы беззвучно забарабанили по столу. Элен опустила ресницы, стараясь скрыть растерянность. Его взгляд заставил ее почувствовать себя виноватой, хотя винить себя ей было решительно не в чем. Он произнес ровным вкрадчивым голосом: