Чужая жена. Двойная сделка (СИ) - Дашкова Ольга

Антон сжимает ее плечи, Вика вздрагивает, снова вырывается.

– Черт, Вик, прости, прости меня, девочка.

Антон разворачивает ее к себе, в его глазах столько сожаления, он гладит ее по лицу, вытирая слезы. Даже ее слезы его возбуждают, как помешанный на ней, больной.

– Вик, я кретин, я не знаю, что нашло на меня. Черт, милая, прости, прости. Я просто…столько всего навалилось. Бизнес не идет, я должен крупную сумму денег одному подонку, точнее, двум, их двое, суки ебаные, если не верну, то не знаю, что будет. Тебе, наверно, надо уехать.

– Денег? Уехать?

Вика вслушивается в слова Антона, он так растерян, постоянно говорит, просит прощения и гладит ее по лицу.

– Да, там три миллиона, сущая ерунда. Дали сроку три дня, я что-то придумаю, но, сука, как они меня достали!

– Три миллиона? Антон, это же так много. Господи, Антон, почему? Как?

– Меня просто кинули, я думал, будет общее дело, а они просто кинули, я так хотел, чтоб мы с тобой купили дом, помнишь тот, что видели в журнале, как заведем собаку и детей, но ничего не вышло. Прости, прости меня, маленькая, прости, я такой кретин.

Антон опускается на колени, обнимая Вику, целуя живот, цепляясь руками за подол сорочки.

– Прости, что обидел. Я такой урод. Господи, такой кретин.

– Но ведь как-то можно все решить, можно взять кредит, можно договориться. Надо пойти в полицию, написать заявление, что те люди вымогают деньги.

– Моя наивная девочка, это непростые люди, там же все куплено.

Антон тогда много что рассказал о тех людях, что им принадлежит большой загородный комплекс отдыха «Раздолье», назвал фамилии и имена, но Вика не так внимательно слушала, в голове крутилась эта огромная сумма и срок в три дня.

– Раздевайся, – холодный приказ Фирсова, и снова сигаретный дым в лицо. – Начнешь отрабатывать прямо сейчас.

Альберт отходит, тушит сигарету в пепельнице, снимает пиджак, кидает его на стол. Из кармана брюк туда же летят несколько упаковок презервативов.

– Я…я не стану раздеваться. За кого вы меня принимаете?

Господи, как она вообще попала сюда? Ведь пришла сама, добровольно, думал три дня, собиралась с мыслями. И вот, совершенно незнакомый мужчина отдает ей приказы, а она, как послушная девочка, выполняет их.

– Не понял?

Вика медленно приседает, дрожащими руками поднимает с пола плащ. И что вообще на нее нашло, что она так послушно начала раздеваться?

– Я не шлюха и не проститутка, чтоб вот так начать оголяться по вашему приказу и давать собой пользоваться. Я совсем не за этим сюда пришла.

Девушка снов надела плащ, застегнув его на все пуговицы, завязав узлом пояс. Альберт не сводил все это время с нее глаз, с интересом наблюдая за такими резкими изменениями в поведение их гостьи. Вот совсем недавно она кроткой овцой что-то блеяла, а теперь вспыхнула, начала показывать зубки.

Стало даже интересно.

Какая смелая и дерзкая белка.

Снова медленно подходит, расстегивая пуговицы на рукавах рубашки, закатывая их до локтей. Девушка, кажется, перестает дышать, но, подняв голову, смотрит прямо в глаза. Освещение, конечно, не к черту, но Альберт разглядел цвет ее глаз. Красивые глаза, светло-карие, с черным ободком, в них сейчас плещется страх, но она все равно продолжает смотреть в упор, не моргая, лишь ресницы дрожат. Почему они у нее такие длинные и пушистые? Альберт резко поднимает руку, Вика ничего не успевает понять, а он трогает ее глаза.

– Настоящие?

– Чт…что?

– Ресницы, настоящие?

– Ко…конечно, – пытается убрать его руку от своего лица.

От такой моментальной перемены настроения Вика теряется. Она на самом деле словно впала в транс на несколько секунд, этот мужчина так смотрел на нее, словно хищник, изучающий свою добычу, с таким неподдельным интересом.  В голубых глазах холод, и еще что-то, но Вика не могла понять.

– Интересно.

Альберт скользит пальцами по скулам, губам, трогая, какие они мягкие и влажные, совсем без помады, и вроде бы настоящие. Ведет носом, вдыхая запах, слишком тонкий, едва уловимый, сигаретный дым перебивает аромат, но Алберт чувствует его.

Притягивает девушку ближе, сильные пальцы впиваются в тело, ведет носом по шее, вдыхая глубже. Яблоко?

Точно, это сладкое яблоко и еще какие-то ягоды. Девушка такая хрупкая и маленькая в его руках, чувствует дрожь ее тела, а сам начинает возбуждаться. Никогда не замечал, чтоб чей-то страх вызывал эрекцию.

Кто бы мог подумать, что Альберт Фирсов, тот, кто провел половину своей жизни в интернатах, меняя их один за другим, станет таким эстетом, которого на самом деле волнуют и возбуждают такие мелочи.

– Что вы делаете?

– А на что это похоже?

– Отпустите меня, – Вика попыталась высвободиться из железной хватки этого высоко мужчины, посмотрела за его спину, и испуганно вскрикнула.

Совсем рядом стоял другой. Кожаная куртка, короткая стрижка, колючий взгляд чуть прищуренных глаз, на шее татуировка. Это, наверно, Руслан, Антон говорил о нем, но совсем мало, больше склоняя Фирсова, то, какой он подлец и сволочь.

– Рус, ты видишь, какая сочная ягодка к нам пришла. Заметь, сама пришла. Напомни, как тебя зовут, сладкая?

– Виктория. Виктория Миронова. И никакая я вам не сладкая.

– Ну, я же говорю, ягодка, только фамилия поганая, она все портит.

– Я пришла поговорить о долге мужа. Антон говорил, что вы поступили не честно, что обманули его, и теперь он должен крупную сумму денег…

Вика не успевает сказать все, что хотела, раздается жуткий грохот, звон стекла, она вздрагивает. Прямо под их ногами вдребезги разбивается бокал или бутылка, Вика не понимает.

– Сука ебаная.

– Вот и я говорю, поганая фамилия, ты, ягодка, лучше не произноси ее больше, а то Рус бешеный становится.

Вика ничего толком не понимает, смотрит на мужчин, тот, что Руслан, тяжело дышит, сжимает кулаки и смотрит на нее так, словно она его самый заклятый враг. Альбер все еще прижимает Вику к себе, а та начинает, упираясь ему в грудь, пытается вырываться.

– Я прошу вас, давайте просто поговорим, мы ведь все люди и можем прийти к общему решению проблемы.

Альберт отпускает девушку, она, словно испуганный воробушек, отскакивает на пару шагов назад, поправляет плащ и волосы.

– Я понимаю, что вы рассержены, прекрасно понимаю, и деньги не маленькие, но мы все вернем, обязательно вернем, раз уж вы так настаиваете.

Альберт, запрокинув голову, начинает громко смеяться, хлопая по плечу радом стоящего Руслана, а тот не выказывает ни единой эмоции, лишь гнев, плотно сжатые губы и кулаки. Что, вообще, не так с этими мужчинами? Что Вика такого смешного или плохого говорит?

В мыслях полный хаос, после того, как Антон взял ее силой в прихожей, кажется, что внутри что-то оборвалось. Вика и раньше начала замечать грубость с его стороны, но он всегда держал в себя в руках, извинялся, и до насилия никогда не доходило. Понятно, что такого в отношениях никак не должно быть, ей хватило наблюдать еще маленькой, как отец избивал мать, а она все прощала и терпела. Пока все не закончилось самым ужасным образом.

– Что я такого смешного сказала?

Альберт так же резко перестает смеяться.

– Твой поганый муж должен нам денег, немало так должен.

– Да, именно за этим я здесь.

– Он сказал только про долг, больше ни о чем?

– Да, что вы, как это сказать мягче, обманули его, подставили, и теперь он вам должен.

– И ты пришла сама, добровольно?

– Да, конечно, поговорить, попросить об отсрочке, три дня - это слишком мало. Можем заключить некий договор, сделку, я могу написать расписку.

– Какая прелесть, Ястребов, ты слышал? Расписку? Святая простота.  Я просто хуею над этим гребаным миром.

Вике не понравился его тон. Она с тревогой посмотрела на Альберта, потом на Руслана, мужчина, не сказав ни слова, внушал страх лишь своим полным ненависти взглядом. Ястребов разглядывал девушку, видел, как сильно бьется венка на ее шее, как глаза стали еще больше, а потом она облизала губы и начала смотреть только на него.