Пола Хейтон - Не уходи, любимый…

— Как, вы еще не поняли? — удивился он. — Но мне казалось, я все ясно объяснил. Мне нужны вы, Флора.

— Есть такая поговорка о преисподней, ярости и презренных женщинах… Вас, очевидно, чужое презрение мало трогает, Григ?

Он рассмеялся.

— Может быть, самую малость.

— Какой-то бред! — с горечью воскликнула она. — Вы не оставляете мне выхода! Это какое-то безумие.

— Смотря как взглянуть. Быть моей женой вовсе не так страшно, как вы себе рисуете. Одним махом вы надежно обретаете и имение и четверых детей, которых обожаете и которым вы необходимы. Подумайте хотя бы об этом.

Флора закрыла глаза. Она действительно не могла не думать о детях, о маленькой Кэтти, родная мать которой умерла, когда девочке было всего два года. Малышка ее не помнила, не понимала, что такое мачеха, и считала своей мамой Флору. Девочка в последнее время очень нервничала, ее состояние беспокоило Флору. Она подумала о Мэри и Майкле, преданных друг другу близнецах, и о Джонатане. Бедный, страдающий подросток до сих пор остро чувствовал утрату, смотрел сейчас на мир с горьким цинизмом и разочарованием, и все больше отбивался от рук.

Она открыла глаза и встретилась взглядом с Даймоном.

— А также, — произнес он спокойно, — вы станете жить в свое удовольствие и будете получать каждый месяц деньги «на булавки».

— Если раньше я вас просто терпела, то сейчас ненавижу, — ответила она так же спокойно.

Он только улыбнулся.

— Но вы согласны?

— Только потому, что у меня нет выбора.

— Это не совсем точно, — произнес он с подчеркнутой медлительностью, — но тем не менее… И когда?

— О, предоставляю вам полное право самому назначить дату, господин Даймон.

— Как насчет этого же числа следующего месяца? За это время дети успеют свыкнуться с мыслью о нашем браке.

— Надеюсь, что и я тоже. — Она поджала губы.

— У вас было время привыкнуть к этой мысли, — заметил он вкрадчиво. — Но если наш будущий брак внушает вам такое отвращение, я удивлен, что вы до сих пор не покинули страну или не придумали что-нибудь более мелодраматическое.

— Вам прекрасно известно, что я была здесь своего рода заложницей, Григ.

— Разве? — Он задумался. — Это мне не приходило в голову. Слушайте, почему бы вам не пригласить меня на выходные? Мы могли бы начать обсуждать приготовления к свадьбе, да и вообще, разве у нас теперь мало дел?

— Конечно же, непременно приезжайте, — откликнулась Флора с подчеркнуто фальшивой сердечностью. Но вся ее поза и взгляд говорили совершенно противоположное — «ступайте к черту».

Он молча откланялся.

«Дорогая мамочка, — писала Флорида этим же вечером. — Надеюсь, я могу по-прежнему называть тебя так, а не сестрой Марией Маргаритой. У меня важные новости — я опять выхожу замуж. Я прекрасно помню, как из тиши своего монастырского уединения ты возражала против моего первого брака. Если судить с чисто материальных позиций, этот второй еще удачнее первого. Может быть, ты слышала о Григе Даймоне — о нем, кажется, многие знают. Да, тот самый, который в двадцать шесть лет унаследовал от своего отца телевизионную империю и теперь, в тридцать три года, может с полным правом именоваться „королем телевидения“. Григ был другом Джона, он опекун его детей и имущества, а я — мачеха, так что идея кажется неплохой. Что же касается твоих прежних возражений, то мистер Даймон только на десять лет старше меня, детей у него нет, и он во всех отношениях подходящий жених. Но только я его не люблю и не думаю, что он любит меня. Что тебе еще рассказать? Наша свадьба состоится ровно через месяц…»

Флорида подняла голову и уставилась в пространство перед собой. Написать, что я чувствую себя страшно растерянной, испуганной, загнанной в угол? Она на миг закрыла глаза, потом решительно разорвала блокнотный листок пополам и бросила в корзинку для мусора. Но через секунду вынула его и разорвала на этот раз уже в мелкие клочки, которые посыпались в корзинку, словно конфетти. Она думала, что попытка объяснить все маме в письме была неудачной затеей, что это только усилит отчуждение между ними. Если ее мама и сделала что-то правильное в своей жизни, так это то, что стала образцовой монахиней…

На следующее утро, одеваясь, Флора заметила у себя под глазами легкие тени, поморщилась и встряхнула головой. Она натянула джинсы, синий свитер, перевязала волосы сзади лентой и отправилась на свой утренний обход — будить и собирать детей в школу. Когда умытые и одетые дети собрались за большим столом за завтраком, который подавала Мадж, Флора изо всех сил старалась держаться как ни в чем не бывало.

— Значит, так — у Мэри и Майкла сегодня после школы театральная студия. Ты, Кэтти, идешь сразу из школы в гости к Пат, а в пять часов я за тобой заезжаю, а Джонатан…

— Спасибо, Флора, я сам разберусь в своих делах, незачем обращаться со мной как с ребенком, — отрезал старший пасынок.

— Отлично, — улыбнулась ему Флора и поднялась, чтобы помочь Мадж приготовить школьные завтраки. — Да, кстати, — небрежно бросила она через плечо, — в эти выходные к нам приедет мистер Даймон.

— Ура! — одновременно воскликнули близнецы, а за ними и Кэтти.

— Зачем это? — угрюмо произнес Джонатан. — Кажется, он был здесь только вчера.

Флора заглянула ему в глаза.

— А я думала, Даймон тебе нравится.

— Нравится или не нравится, — буркнул мальчик, — чего ради он снова приедет?

— Ну, какая разница, зачем он приедет, Джонатан, — убежденно заявила Кэтти. — Главное, что он добрый, и мы тоже должны быть с ним вежливы.

— Ради бога, Флора, — взмолился Джонатан, — когда ты отучишь ее читать нам нотации? Шестилетняя малявка…

— Джонатан…

— И ты не должен так говорить, — продолжала Кэтти важно, — правда, Флора? Нельзя понапрасну говорить о Боге.

— Доедай свой завтрак, милая, — примирительно сказала Флора.

— Но ведь я права, да?

— Конечно, — ответила Флора, давно наученная терпению.

— Ей, значит, все можно, — пробормотал Джонатан сердито. — А мне почему-то внушали, что дети должны вести себя тише воды ниже травы.

— Это наша Кэтти-то тише воды, — хихикнула Мэри.

— Хотелось бы мне дожить до того дня, когда это будет, — поддержал ее Майкл.

Джонатан резко поднялся из-за стола и вышел, не окончив завтрак.

Мадж, всплеснув руками, пробормотала что-то о трудностях переходного возраста, а Кэтти назидательно заметила, что вредно оставлять еду в тарелке, ведь так можно похудеть и заболеть. Близнецы давились от смеха, Флора возвела глаза к небу, гадая, откуда у золотоволосой крошки такая склонность к наставлениям и беспокойству обо всем не свете. Девочку волновала буквально любая мелочь, и она тут же высказывала свои соображения вслух.