Мэри Смит - Дорога к любви

Женщина отвернулась, глядя на свои дрожащие руки, не в силах произнести ни слова. Она затрясла головой.

— Я хочу пить, — продолжил Иден, не дождавшись ответа. — Пойдем, составишь мне компанию.

Реальная действительность выглядела как нечто обычное, а не как чистая случайность. Словно она была другом, соседкой. За спокойными словами Долли почувствовала властность. Иден привык к такому тону. Это из-за его положения в той среде, в которой ему приходилось вращаться. Но теперь привычка повелевать стала более явственной. Она улавливалась во всем: в манере держаться, в выражении недоступности на лице, в холодноватом взгляде глаз.

Долли по инерции кивнула. Она ощущала в себе непривычную двойственность — одновременно хотела бежать от Идена и тянулась к нему. Руки ее дрожали, когда она завела машину, следуя за Иденом к дому. Сильные ноги, широкие плечи. Он был замечательно сложен. Долли наблюдала за ритмичными движениями его мускулов, которые перекатывались под загорелой кожей спины, и почувствовала, что у нее пересохло во рту. Ну почему он не был одет в мешковатый спортивный костюм?

Она припарковала машину. Иден помог ей выйти, указывая на заднюю дверь дома. Парадной никогда не пользовались, насколько помнила Долли.

Кухня в доме обновилась с тех пор, как она была здесь в последний раз. Все последние достижения техники нашли здесь место рядом с яркой и дорогой мебелью. Для Эймосов все самое лучшее. Будучи маленькой девчонкой, Долли благоговела перед богатством этой семьи. Какая наивность… Оглядываясь назад, она понимала, что очень изменилась, повзрослела.

За окном открылся великолепный вид на скалистые уступы и поросшие деревьями холмы. Были слышны крики чаек и шум волн.

— Ты изменился, — сказала Долли, стараясь нарушить неловкое молчание.

Иден пожал плечами, наполняя два высоких стакана водой со льдом.

— Ты тоже.

Конечно, она повзрослела на двенадцать лет. Даже, наверное, стала мудрее. Гостья задумалась. Что еще сказать?

— Где ты работал последние годы? Все там же, в Малайзии?

— Нет, в Колумбии. Я уехал из Малайзии три года назад.

Иден залпом выпил воду и вновь наполнил стакан.

Долли наблюдала за его руками — большими, способными на нежные прикосновения. Она тут же оборвала эту мысль.

Иден вновь обернулся к ней. Взгляд его был изучающим.

— Почему ты приехала сюда? — как бы невзначай спросил он и опять выпил всю воду.

Вопрос, которого она боялась, заставил опустить глаза.

— Я…

Долли беспомощно развела руками, судорожно подбирая слова.

— Просто любопытство. — Ей удалось улыбнуться. — Хотела узнать, как ты поживаешь.

— Правда? — Иден приподнял бровь.

Одно-единственное слово, но за ним скрывались тысячи несказанных.

Долли отпила воды.

— Ты здесь в отпуске? — спросила она.

Иден откинул мокрые волосы со лба.

— Нет, я приехал, чтобы закончить книгу о своей работе. А потом вновь вернусь в Колумбию. — Иден поставил пустой стакан на стол. — Педиатр, специализирующийся по тропическим заболеваниям, не очень нужен в умеренном климате Северо-Запада, не так ли? — В его голосе слышалась усмешка.

Долли слегка пожала плечами.

— Это так, но, я полагаю, ты мог бы учить, или писать, или и то и другое.

— Лучше я буду практиковать в медицине и иногда писать для разнообразия.

Они спокойно говорили о простых вещах. Внезапно Долли почувствовала, что дрожит. Ее переполняли воспоминания. Она так много хотела сказать, объяснить, но не было слов. Впрочем, если бы даже и нашлись, имело ли бы это для него значение? У Идена своя жизнь, которую он сам избрал, жена, которая делит с ним радости и невзгоды. А прошлое уже не имеет никакого значения. Долли подумала: интересно, где сейчас его жена?

— А ты чем занимаешься? — вежливо спросил Иден.

Женщина облизала губы.

— Я работаю с детьми.

Его глаза сузились.

— В самом деле?

Действительно ли он удивлен? Она кивнула.

— Я… Мне нравится это. Сейчас у детей каникулы. Поэтому и я отдыхаю, — продолжила Долли, чувствуя себя неуютно.

Почему она говорит все это? Потому что нуждается в его одобрении. Ей хотелось показать Идену, что она не просто леди, праздно проводящая время, которая ездит на дорогой машине и живет на содержании мужа.

Долли была личностью со своими собственными правами, зрелой женщиной, которая всего добивалась сама. Иден внимательно смотрел на нее.

— Ты похорошела, — произнес он. — Исчезла излишняя худоба.

К неудовольствию Долли, краска залила ее лицо. В восемнадцать лет она была очень худой, потому что работала много, а ела очень мало. За последние годы ее формы округлились, стали более женственными.

— Я уже не подросток, — отреагировала Долли так, будто он упрекнул ее в чем-то.

Ну почему все, что она говорит, звучит так банально? Годы разлуки зияли между ними. Мосты сожжены. Обратного пути нет. А хотелось ли ей этого?

— Да, теперь ты женщина, — согласился Иден.

Его взгляд оценивающе оглядел гостью. Что-то шевельнулось в прохладе его серых глаз, и от этого Долли затрепетала.

— Я была слишком юна, когда мы встретились, Иден.

Это прозвучало не просто как утверждение, а как попытка вызвать понимание.

— Восемнадцать, — бесстрастным тоном произнес Иден. — Достаточно взрослая, чтобы выйти замуж за Элфи, так, кажется, его зовут?

Его и без того серые глаза приняли стальной оттенок, когда он посмотрел на Долли с внезапной страстью. Это заставило ее поежиться. Ну что можно сказать в ответ? Ничего, по крайней мере, из того, что бы он воспринял серьезно. Она уже давно пришла к согласию со своим прошлым и не хотела заново пройти через давно пройденное. Но против ее воли все мысли и чувства вели к нему, к Идену. Долли не желала быть одержимой им, ощущать порывы желания. После стольких лет сохранилось все: тот же магнетизм серых глаз, та же сила. На что она надеялась? Что ее воспоминания связаны всего лишь с переживаниями восемнадцатилетней девчонки? Тогда Иден был для нее романтическим идеалом мужчины. Неужели она надеялась, что, посмотрев на него зрелыми глазами, поймет, что он хуже, чем ей казалось, что его мужская сила и привлекательность перестали на нее действовать? Но она ошиблась. Все ее чувства не только не исчезли, но стали еще сильнее. Иден излучал невероятную чувственность, на которую Долли инстинктивно реагировала. Ни один мужчина не волновал ее столь властно. А может, чтобы оценить его, ей нужно было стать зрелой женщиной?

В полнейшем безмолвии, царившем на кухне, лицо Идена снова сделалось бесстрастным, приняв свойственное ему отрешенное выражение. Он указал на кресло.