Мэри Смит - Непростой случай

— Одинокий мужчина? — спросила она.

— Да, и он будет обедать, поэтому тебе придется накрыть все пять столов вместо обычных четырех.

— О'кей. Тогда я пошла.

В семь часов Долорес обнаружила нового постояльца в гостиной. Тот рассматривал деревянных слонов разных цветов и размеров. Эту коллекцию в детстве собрала Агата, когда они жили в Конго. Их семья колесила по всему свету, и на память о тех временах осталось эклектическое собрание ныне украшавших гостиницу изделий народных промыслов и ремесел. Гостям нравилось осматривать картины, драпировки, старинные куклы, африканские маски.

Влажные черные кудри Эдвина Оливера падали ему на уши, а лицо по-прежнему украшала темная щетина. Однако он надел чистые джинсы и тонкий свитер. Спасибо и на этом…

Он изучал коллекцию самым тщательным образом, заставляя Долорес нервничать. Может, этот тип хочет что-нибудь украсть? Например, одну из кукол, принадлежавших ее матери, или портрет дочери индейского вождя. В самом деле, откуда ей знать, что взбредет ему в голову.

Немного погодя Долорес вновь подошла к двери. На этот раз Оливер рассматривал стоявшие на полках книги. Он вынул одну из них, открыл, начал листать и вдруг обернулся, словно почувствовав на себе чей-то взгляд. Она едва не вспыхнула от смущения, но быстро справилась с собой. Глаза мужчины и женщины встретились, и Долорес увидела, что глаза у него темно-карие, с золотистыми искорками.

— Не возражаете, если я посмотрю? — вежливо спросил он.

— Нет, конечно.

— Спасибо.

Она сбежала на кухню, где Кора придирчиво рассматривала винные бокалы, проверяя, нет ли на них следов воды.

— Ma! Слушай, до чего клевый мужик! — с трудом выдохнула она.

— Какой мужик? — спросила Долорес. — Их здесь пятеро.

Кора посмотрела на мать сердито.

— Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю!

— Ты имеешь в виду этого длинноволосого и небритого?

— Потрясный малый! — с чувством произнесла дочь. — А какая фигура! Ты заметила?

— Не очень, — ответила Долорес, вспоминая лежавшего в ванне обнаженного мужчину, прикрытого лишь мыльной пеной с ароматом роз.

Кора тяжело вздохнула.

— Конечно, для меня он немножко староват, но все равно ужасно симпатичный! Я бы сказала, что он в самый раз для тебя.

— Нет уж, спасибо.

Долорес открыла банку с грибами, которые следовало добавить в коньячный соус для кролика.

— Я бы, ма, на твоем месте не отнекивалась, — продолжала Кора, протирая бокал. — Подумай как следует! Сюда когда-нибудь заглядывали одинокие мужчины? Думаю, ни разу. Честное слово, это знак! Можно сказать, перст судьбы.

— С чего ты взяла, что он одинокий? У него может быть жена, семеро детей и любовница на стороне.

— А тебе не приходит в голову, что в этом случае он привез бы жену или любовницу с собой? Нет, я уверена, что это знак свыше.

— Знак чего?

— Того, что это не случайно. Таких совпадений не бывает. Он оказался здесь, потому что тебе суждено вступить с ним в близкие отношения.

Долорес рассердилась.

— Откуда ты набралась таких глупостей?

— Отовсюду, ма. Просто надо смотреть по сторонам и понимать, что к чему. На свете ничего не случается просто так.

— Этот человек оказался здесь, потому что ему нужно где-то поесть и переночевать, а вовсе не для того, чтобы заводить со мной роман. Детка, сделай одолжение и перестань сводничать. Спасибо, но о своих любовных делах я позабочусь сама.

— Да о каких там любовных делах? — отмахнулась Кора, поднимая серебряный поднос с сияющими от чистоты бокалами.

Долорес сделала вид, что не слышит ее, и принялась доставать из буфета тарелки для закуски.

Долорес жалела, что не воспользовалась возможностью отослать незваного гостя в мотель. Весь вечер, пока она носила в маленькую столовую одно блюдо за другим, Эдвин Оливер не сводил с нее глаз. Надо было отдать ему должное, эти взгляды не были похотливыми. Он поглядывал на Долорес исподтишка, но недостаточно осторожно, чтобы женщина не заметила. У нее учащался пульс и дрожали руки. А это отнюдь не самое лучшее состояние для того, чтобы подавать на стол тарелки с едой.

Оливер продолжал провожать ее взглядом всякий раз, когда она входила в столовую. Несколько раз он даже пытался заговорить, но Долорес делала вид, что не слышит, и сбегала на кухню.

Она не помнила, когда в последний раз привлекала к себе столь пристальное мужское внимание, и не могла понять, чем оно вызвано. В Оливере было что-то неестественное; эта мысль не давала ей покоя. Ей-Богу, он был слегка с приветом…

Он с удовольствием ел, делал это не торопясь, но в перерывах между блюдами читал книгу в бумажной обложке, судя по рисунку, какой-то шпионский триллер. Это было возмутительно! Она чувствовала себя оскорбленной, сама не зная почему. Как-никак, поговорить ему было не с кем, а времени между блюдами предостаточно.

Когда Долорес наконец пришла к себе во флигель и легла в постель, она не могла успокоиться, нервы разыгрались, как после нескольких чашек крепчайшего кофе. Она не могла не думать об Эдвине Оливере, не могла не вспоминать его темные глаза, сопровождавшие каждое ее движение и заставлявшие цепенеть.

Не в силах уснуть, Долорес зажгла свет, взяла свой любимый журнал, рекламирующий туристические поездки в дальние страны, и стала листать его.

В один прекрасный день она отправится путешествовать, остановится в каком-нибудь экзотическом месте и начнет другую жизнь, более интересную, насыщенную приключениями. Ее мечты были окрашены воспоминаниями о счастливом детстве, проведенном за океаном…

Внезапно Долорес ощутила чувство вины. А чем плоха ее нынешняя жизнь? Она любила свою гостиницу, любила придумывать замысловатые блюда и готовить их, была сама себе хозяйкой и крепко стояла на ногах.

— Чего тебе не хватает? — тихонько пробормотала она.

Трепета, нежности, любви, приключений, прошептал внутренний голос. Она застонала и уткнулась лицом в подушку.

На следующее утро она проснулась поздно и, выйдя в сад, заметила покачивающегося в гамаке Эдвина Оливера. Все остальные постояльцы уже съехали, так что это мог быть только он. Долорес миновала засыпанную листьями лужайку и подошла к двум старым деревьям, к которым крепился гамак. Октябрь выдался необычно теплый, и она подумала, что следовало бы надеть не свитер, а блузку.

Глаза Оливера были закрыты. Воспользовавшись этим, Долорес задержала взгляд на его лице. Сердце ее колотилось как бешеное, готовое выскочить из груди. Лицо у него было удивительно симпатичное и мужественное; сейчас, когда Эдвин был спокоен, она не видела в нем ничего угрожающего.