Нора Филдинг - Она танцевала любовь

— Вот однажды встретишь мужчину, — продолжая подтрунивать над сестрой, сказала Дороти, — и все поймешь.

И что же? Пророчество сестры почти сбылось. Одной случайной встречи с незнакомцем оказалось достаточно, чтобы она стала совершать глупости! Перед ее мысленным взором возник мужчина с глазами как глубокие озера. Неужели Дороти права, предсказав ей встречу с судьбой? Боже, о каких глупостях она думает! Но сколько бы она ни грезила о том незнакомце, она никогда больше с ним не встретится! Реальность не любовные романы, которые с таким удовольствием читают ее мать и сестра. Ей надо выкинуть образ мужчины, невольно потревоживший ее сердце, из памяти и вернуться к обычной жизни.

Вдалеке послышался заунывный вой шакала. Сьюзен вздрогнула. Да, ей действительно надо было отправиться в пустыню и подышать грубым как наждак воздухом, чтобы снова обрести способность трезво рассуждать. Гоняться за сказками не ее удел. Ее «римские каникулы» закончились, даже не начавшись. Завтра же она пошлет телеграмму Джону с раскаянием в своем безрассудном поступке и выражением надежды, что жених дождется свою непутевую невесту.

— Твой поступок вне всякой логики. Он выше моего понимания, — донесся до сознания Сьюзен голос Джона.

Он уже в течение часа читает ей нравоучения. Сначала Сьюзен старалась оправдаться перед женихом, объясняя, что не имела никаких намерений сорвать свадьбу, но, поняв всю тщетность своих попыток, перестала вникать в суть произносимых им слов. Она посмотрела на Джона и словно впервые увидела его налившееся кровью лицо и блеклые водянистые глаза. Ее уверенность, что внешность в браке не имеет значения, была поколеблена. Действовало на нервы и прежде никогда ею не замечаемое занудство Джона.

— Я столько усилий приложил, чтобы удовлетворить твой каприз — устроить свадьбу в Париже. Даже в этом ты проявила строптивость. Нет чтобы как все люди поехать во Францию в свадебное путешествие после регистрации в Лондоне, так ты захотела все совершить в Париже! — продолжал вещать Джон.

Сьюзен с ненавистью взглянула на его чуть отвисшие щеки, движущиеся в такт самодовольной речи, и хотела броситься в бой, чтобы отстоять справедливость, но промолчала. Ничего я не хотела. Ты меня неправильно понял. Я и говорила о свадебном путешествии, но ты не любишь никого слушать, кроме самого себя. Это ты, Джон, истолковал мои слова как желание свадьбы в Париже, а мать и Дороти, восхитившись твоей романтической натурой, с энтузиазмом поддержали эту бредовую идею, мысленно возразила Сьюзен.

— А теперь я должен все улаживать. Леди Лорайн, лорд Мортимер вынуждены были уехать. Как я объясню им твою выходку?

— Ты хочешь разорвать помолвку? — поинтересовалась Сьюзен и сама поразилась, как холодно прозвучал ее голос. На самом деле она чувствовала себя виноватой и хотела помириться с Джоном, но речь жениха вывела ее из себя.

Джон внезапно прервал сыпавшиеся из его уст сентенции и ополчился на нее уже с другими упреками:

— Ты хочешь выставить меня полным идиотом перед всеми? Чтобы все говорили, что ты меня бросила? Так вот в чем смысл твоего так называемого путешествия в Тунис?

— Нет. Я действительно ни в чем не виновата. Все вышло случайно. Если ты по-прежнему считаешь меня своей невестой, давай лучше посмотрим Париж за те четыре дня, что у нас остались перед отъездом. Я никогда не была здесь. А воспитать ты меня еще успеешь. У тебя для этого будет вся жизнь.

— Да, если ты не сведешь меня в могилу каким-нибудь своим очередным безрассудным поступком, — уже примирительно проворчал Джон, и Сьюзен в очередной раз оценила его добродушие, которое перевешивало все его другие, не слишком приятные качества.

Париж моментально забрал сердце Сьюзен в свои властные и нежные руки. Она давно была заочно влюблена в этот волшебный город, и вот вечный и неповторимый Париж предстал перед ней наяву.

Родители уже улетели в Лондон. Отца Сьюзен призвали к себе неотложные дела фирмы. Мать как верная жена, обязанность которой поддерживать мужа в его трудной работе, последовала за отцом. В Париже кроме Сьюзен и Джона осталась только Дороти. Ее муж, сославшись на важность встречи, которую невозможно было перенести, тоже срочно вылетел в Англию. По мнению Сьюзен, причина, названная Джеффри, не имела ничего общего с действительностью, но звучала вполне убедительно для объяснения жене. Сьюзен питала к Джеффри неприязнь, которую и не пыталась скрывать.

Свадьбу отложили, и теперь она должна была состояться уже в Лондоне. Джон, который попутно решал и свои связанные с бизнесом дела во Франции, не всегда мог сопровождать Сьюзен и Дороти в их прогулках по весеннему Парижу. Дороти же увлеклась Парижем, в котором она, как и Сьюзен, была впервые.

Правда, в отличие от Дороти, Сьюзен грустила. Париж пел ей свою нежную и печальную балладу о прошлом бытии, канувшем в реку времени, о любви и расчете, благородстве и изощренном коварстве. Иногда ей приходило в голову, что если бы рядом с ней там, в пустыне, оказался тот спасший ее мужчина с голубыми глазами, то царство песка расцвело бы для нее крокусами и превратилось бы в самое восхитительное место на Земле, в настоящий рай. А Париж… Париж предстал бы непрекращающейся каруселью веселья и счастья.

Четыре дня быстро подошли к концу. В последний вечер решено было посетить кабаре. Выбор пал на «Серебристую ночь», которая находилась недалеко от отеля, где проживали сестры.

Уже через несколько мгновений Сьюзен стало ясно, что попали они в стриптиз-бар. Она подумала, что ее спутники тоже это поняли и немедленно захотят уйти отсюда, но решительных действий с их стороны не последовало. Сьюзен искоса взглянула на сестру. Та сидела с видом зрителя Королевского оперного театра и внимательно смотрела на сцену, словно там давали «Риголетто» Верди. Сьюзен перевела взгляд на Джона. То, что она увидела на его лице, ей совсем не понравилось. Джон тоже, как и Дороти, внимательно следил за движением женщины уже не первой молодости, которая, извиваясь всем телом, сбрасывала одну принадлежность своего туалета за другой. Как равнодушно Сьюзен ни относилась бы к своему жениху, но ей хотелось, чтобы огоньки желания, открыто горевшие в глазах Джона, вызывала она, а не потасканная стриптизерша, получавшая жалованье за показ своих прелестей.

Сьюзен обвела глазами зал. Здесь царил полумрак, а в интерьере доминировало серебро, словно оправдывая название заведения. Серебристые скатерти на столах, серебряные подсвечники и серые свечи, серебристые плафоны и пол — все соответствовало ночи, которая хозяину кабаре, видимо, представлялась серебряной. Почти все мужчины зачарованно следили за движениями стриптизерши, которые иногда шли с музыкой параллельным курсом, нигде не пересекаясь. Женщины тоже с любопытством поглядывали на сцену.