Сьюзен Барри - Королевский пурпур

— И не надо. Кто-нибудь из служащих найдет вам такси, и вы приедете прямо домой.

Люси несколько растерялась. Ее тянуло выйти на солнце, вдохнуть свежий воздух, но мысль о том, что она несет ответственность за безопасность такого ценного украшения, приводила ее в трепет. А мысль о том, что возвращаться придется с двумя тысячами фунтов в сумочке… в сильно потрепанной сумочке с ненадежным замком… О Боже! Ее следует покрепче зажать под мышкой… Графиня ласково подтолкнула ее, а потом окликнула:

— Если удастся уговорить его заплатить вам в гинеях, — две тысячи гиней, стоит постараться, — тогда я куплю вам новую одежду, когда вы вернетесь с деньгами. Новое пальто, костюм, платья, белье — все!

Августина осталась верна себе и, когда такси остановилось у дверей, затеяла спор с шофером. Это был добродушный человек с грубым, но приветливым лицом, и перед тем, как машина с Люси тронулась с места, он успел сказать Августине, что нельзя быть такой сердитой старухой…

На Люси был твидовый светло-зеленый костюм, явно сильно поношенный, но тем не менее он шел ей — ее глаза становились еще зеленей. А золотистые волосы, длинные не по моде, колыхались на ее плечах, словно золотое облако.

— Куда едем, мисс? — спросил водитель, когда они отъехали от тротуара, и опустил разделявшее их стекло.

— К ювелиру, — сказала Люси и назвала адрес.

— Как же, как же! — рассмеялся водитель. — Купите там бриллиантовую диадему или еще что-нибудь, столь же недорогое. Хотите побаловать себя изумрудами, мисс? Что-нибудь такое, не слишком бросающееся в глаза. — Он хрипло расхохотался, ведь от него не укрылось, что у костюма Люси потерты локти; к тому же на днях молочник кое-что рассказал ему про Августину — настоящая, мол, мегера, а старая леди, у которой она работает, и пенни за душой не имеет!..

Люси открыла окно, она глубоко вдыхала восхитительный прохладный воздух, и ей казалось, что сердце ее бьется сильнее, полнится счастьем. Она любила эту утреннюю пору в Лондоне, когда тротуары заливает солнце, а по синему небу гоняются друг за другом пушистые облака. На сирени за металлическими оградами начинали лопаться почки, в скверах уже показалась нежная зеленая трава. Молочники обходили дома, и крышки молочных бутылок, поставленных на свежепобеленные ступеньки, блестели на солнце в ожидании, когда выйдут хозяйки; а на окнах, почуяв наступление тепла, нежились кошки, растянувшись в цветочных ящиках, которым очень скоро предстояло покрыться нежной зеленью весенних растений.

Многие дома, мимо которых проносилось такси, были заново покрашены: двери блестели ярким и веселым желтым цветом, а некоторые бирюзовым или даже ярко-красным, режущим глаза. Люси решила, что, если она когда-нибудь обзаведется собственным домом в Лондоне (что весьма проблематично!), дверь в этом доме будет цвета слоновой кости, ведь это так красиво в сочетании с блестящим латунным почтовым ящиком и дверным молотком.

На тихих улицах уже открывались кафе, их полосатые навесы, столики, выставленные на тротуар, а не спрятанные внутри, и яркие стулья вызывали в памяти кафе на континенте. «Интересно, — подумала Люси, — как относятся хозяева кафе к тому, что из-за веющего на улицах прохладного бриза супы быстро остывают, а к аромату кофе примешивается запах выхлопных газов?»

Машина свернула на Пикадилли, вот и улица Сент-Джеймс, а в конце — прекрасный дворец, серо-голубой в утреннем освещении. Возле дворца стояли часовые и прогуливалось несколько туристов с фотоаппаратами. Люси постучала по стеклу и попросила шофера остановиться.

— Я выйду здесь, — объявила она. — Хочу пройтись.

— Мы еще не доехали, мисс, — шофер пожал плечами, — но как вам угодно.

Люси улыбнулась и протянула фунтовую бумажку, которую ей дала графиня. Дожидаясь сдачи, она крепко сжимала под мышкой свою сумочку. А шофер, восхищаясь нежной, словно лепесток цвета, кожей девушки, думал о том, как странно она выглядит в своем старомодном костюме и туфлях без каблуков — его-то дочь носит такие высокие каблуки-«шпильки», что, к сожалению, все полы в доме испорчены. Тут он поймал себя на том, что взял с Люси больше, чем следовало. Люси поняла, что водитель прикарманил два шиллинга из денег графини, но промолчала, подумав, что, наверное, он ждал чаевых. Она приветливо, но холодно кивнула ему, а он, глядя ей вслед, вдруг прокричал:

— На вашем месте я не стал бы пренебрегать жемчугом, мисс! Сейчас он стоит недорого… Ха-ха-ха!

Он включил двигатель, развернулся и умчался с бешеной скоростью искать нового клиента.

Люси увидела, что дверь в ювелирный салон открыта. Красивый молодой человек в темном костюме и полосатом шелковом галстуке спросил ее с легким поклоном, чем он ей может помочь.

Люси, получившая инструкции от графини, сказала, что хочет видеть владельца салона, и вынула из сумочки брошь. После этого начались бесконечные поклоны и расшаркивания, и ее ввели во внутреннее помещение, где происходило таинство передачи броши новому хозяину.

Прежде чем дверь закрылась за ней, Люси успела заметить человека лет тридцати, сурового вида, который рассматривал поднос с булавками для галстука, лежащий на одном из прилавков. На нем был костюм прекрасного покроя, а галстук — куда строже того, что носил помощник ювелира. В одной руке он держал пару мягких замшевых перчаток, в другой — шляпу. Лицо у него — смуглое, интересное, в черных волосах на висках проступали седые пряди. Он поднял глаза, и их взгляды встретились. Глаза у него были необычайно темными, и в то же время они светились, как дымчатый кварц, под длинными, почти как у женщины, ресницами. Отведя взгляд, она, внезапно вспыхнув, вошла в комнату.

Люси ступила на толстый ковер, окруженный стеклянными витринами с выставленными в них дорогими украшениями, и увидела, как из-за полированного стола орехового дерева навстречу ей поднимается изысканный джентльмен.

О последующих десяти минутах Люси вспоминала потом, как о связанных с самым сильным замешательством в ее жизни.

Мужчина, поднявшийся из-за полированного стола, предложил ей стул, обворожительно улыбался и был крайне вежлив. Она не сомневалась, что сначала он смотрел на нее с некоторым любопытством, и боялась, что в значительной степени это связано с ее костюмом. Однако стоило ей назвать графиню Ардратскую и показать брошь, как вопрос о том, поношен ее костюм или нет, отпал сам собой. Любезный джентльмен расплылся в улыбке и стал чрезвычайно словоохотлив.

Брошь подвергли скрупулезной проверке под специальным увеличительным стеклом, при этом пожилой ювелир и его помощник обменивались взволнованными замечаниями. До Люси доносились их восхищенные реплики: «Превосходно», «Какая невероятная глубина цвета», — и она поняла, что броши такого качества попадают в их жадные руки не каждый день и даже не каждую неделю. Люси вспомнила слова графини, что ювелир не станет артачиться и даст за брошь две тысячи фунтов.