Люси Гордон - Возвращение к сыну

– Что это был за сон? – спросила она чуть позже.

– Не знаю. Я проснулся в ужасном состоянии. Было очень страшно, но не знаю почему.

– Если бы ты мог вспомнить, то мы могли бы вместе побороть страх, – сказала она со вздохом.

Он застыл, пытаясь до конца понять эту новую для него мысль. Что касается борьбы, то он всегда делал это в одиночку. Понятие «вместе» он связывал с Лиз или Питером, этими двумя людьми, которых ему хотелось защищать. Мысль о том, что они могут сражаться вместе с ним по одну сторону, просто не приходила ему в голову. Теперь это было очевидным. Но очевидным было и то, что ему хотелось, чтобы только Нора, и никто больше, боролась за него.

– Вместе, – прошептал он, мысленно стремясь к этому. – Если бы мы только могли...

– Мы можем. Это совсем не трудно.

– За меня, – с трудом произнес он.

– Да. За тебя. Мы могли бы справиться с этим, если бы знали, чего ты боялся.

Старые, привычные слова были готовы слететь « с его уст. Он уже хотел сказать, что ничего не боится. Но здесь, сейчас, в присутствии этой честнейшей женщины, у него ничего не получилось бы.

– Я не знаю, чего боюсь. Сон спрятан так глубоко. Я... боюсь отыскать его в своей памяти.

– Почему? – тихо спросила она. – Почему ты боишься отыскать его?

– Потому, что в нем могло бы быть такое, чего я не смог бы выдержать. – Он содрогнулся. – Если бы... если бы там не было тебя.

– Я здесь, – сказала она, гладя его волосы. – Я всегда буду здесь.

Он слушал ее, а в голове у него промелькнул еще один страшный сон. Ему показалось, что он сможет потерять ее. Все то, о чем они говорят сейчас, неизбежно приведет их к расставанию.

– Хорошо, – сказал он. – Все позади. И сон тоже. Мы не можем вернуть его, да и нужды в этом нет.

Он слышал эти свои пустые и фальшивые слова и мог только догадываться, какими они казались ей. Она не ответила, отпрянула назад и посмотрела ему прямо в лицо. Ее добрые глаза были полны разочарования, как будто перед ней был трус. В его словах звучала безнадежность.

– Как скажешь.

Он крепко держал ее, боясь отпустить хотя бы на минуту. Мучительные мысли не покидали его. Он спросил:

– Возможно было разобрать, что я кричал?

– До этого раза нет. Был просто невнятный крик. Но сегодня ночью ты ясно говорил: «Я не хочу идти. Не хочу идти!..» Ты без конца кричал одно и то же. Что это значит?

Гэвин говорил себе, что это ничего не значит. Но стена отрицания начала разрушаться, и сквозь трещины он мог видеть то, что так долго скрывал. Он видел, как шестилетнего мальчика отрывают от матери. Мальчик отчаянно кричит. Тот детский плач и всхлипывания врезались в память Гэвина. Он слышал эти отчаянные мольбы оставить его с единственным человеком, которого он любил. Гэвин так четко все это слышал, что даже закрыл уши. Но ничто не могло спасти его от того ужасного звука, так как он был внутри Гэвина. Он остался внутри мальчика, до сих пор живущего в сердце Гэвина-мужчины. Он всегда там был и всегда там будет.

– Да, у того, что я кричал, есть значение. Когда моя мать оставила отца, она взяла меня с собой. Мы были счастливы. Я любил ее, а она – меня. Но мой отец убедил суд, что она была плохой матерью, и пришел к нам, вооружившись распоряжением суда. Он заставил меня пойти с ним. Я не хотел. Я просил, умолял оставить меня с мамой, но он силой увел меня...

Гэвин вздрогнул, а Нора еще крепче обняла его, как бы стараясь защитить.

– О Боже! – прошептала она.

– Больше я ее никогда не видел, – мрачно сказал Гэвин. – Вскоре она умерла.

На этот раз Нора была не в силах что-нибудь сказать. Она могла лишь тихо качать того несчастного ребенка, до сих пор жившего в этом мужчине, стараясь его успокоить. Нора была против насилия, но она ожесточилась, когда подумала о Вильяме, о том, что он опустошил душу мужчины, который сейчас был рядом с ней.

– И это тебе снилось? – нежно спросила она.

– Да. Я скрывал правду всю свою жизнь. Это был единственный способ выжить. Я помню это чувство беспомощности. Мою жизнь можно было перевернуть независимо от моих чувств, и я ничего не мог с этим поделать. И поэтому я поклялся, что никогда больше в своей жизни не буду беспомощным.

– Так вот почему...

– Да, вот почему я такой, какой я есть – властный, жестокий...

– Нет, не жестокий. Когда-то я так думала, но сейчас я знаю, что это не так.

– Надеюсь, ты права. Но оттого, что ты знаешь об этом, не становится легче.

– Всегда полезно знать о себе правду.

– Может быть. Я еще пока не могу это сказать. Я знаю только одно: спрятать правду не получилось. Она все равно начала выходить наружу. Думаю, мы оба знаем причину.

– А что ты думаешь? – осторожно спросила Нора. В глубине души она знала ответ, но очень надеялась, что Гэвин тоже научился понимать это. Ей очень хотелось узнать, как далеко он продвинулся в своем понимании.

– Из-за Питера, – ответил он. – Мой отец долгие годы старался превратить меня в свое подобие...

– Но это ему не удалось, – вставила она. – Ты подобен ему лишь на поверхности, а в глубине – ты щедрее и не так самолюбив, как он.

– Не знаю. Я знаю одно: он был слишком близок к успеху. Когда я сказал Питеру, что он должен сражаться с миром, как настоящий мужчина, что этому необходимо научиться, я поймал себя на мысли, что такие же слова когда-то говорил и мне мой отец. Теперь я могу ожидать худшего. Я превратился в него – в человека, которого не заботит судьба собственного ребенка.

– Гэвин, ты слишком суров к себе...

– Наверное, мне пора таким стать. Сколько раз я говорил тебе, что Питер должен уехать со мной, потому что он мой? Я говорил это, не задумываясь о его чувствах. Неудивительно, что он в страхе отвернулся от меня. Он относится ко мне так же, как я всегда относился к своему отцу, а это самое худшее. И вот это мне нужно исправить. – Он поднял голову и посмотрел ей в глаза. У него был опустошенный взгляд. – Я слишком близок к тому, чтобы повторить свою историю, ведь так? Я уже почти уничтожил его, как когда-то уничтожили меня. Но я не допущу этого. Я должен это остановить.

– Как? – спросила она.

– Нужно уехать. Далеко. И он забудет меня.

– Гэвин, это не поможет.

– Но это – единственный способ. Я должен разорвать возникший порочный круг и освободить Питера от себя. Я оставлю его с тобой.

– Нет, – вырвалось у нее. – Ты не должен уходить. Не сейчас.

В полумраке он пристально вглядывался в нее.

– Не сейчас? – осторожно переспросил он. Она ничего не сказала, но глаза ее сказали все.

Гэвину больше не нужно было скрывать свои чувства. Наверное, впервые в жизни он сделал то, что подсказывали ему его инстинкты. Он не боялся, не задавал себе вопросов. Им владело лишь чувство необходимости сделать это. Гэвин медленно обнял ее и поцеловал. В эту самую минуту он погрузился в глубочайший покой. Он ощутил его и душой и телом.