Дана Хадсон - Лед и роза

На кухне у окна в самом деле стоял высокий мужчина. Разглядывая ее маленький садик, он пил кофе, как-то странно ссутулившись. От него веяло печалью, даже тоской, и Роуз поежилась. Она всегда остро чувствовала чужие эмоции. Это умение сопереживать привлекало к ней людей, но ей самой доставляло только неприятности. Уж слишком часто знакомые пытались перевесить на нее собственные беды и горести.

Почувствовав, что он не один, мужчина повернулся, и Роуз обомлела. Перед ней стоял Диего. Постаревший, измученный, но по-прежнему красивый. Поставил кружку из-под кофе на кухонный стол и хрипловато сказал:

– Здравствуй, Роуз! Как давно я тебя не видел…

У Роуз закружилась голова и подкосились ноги. Она быстро села на стул возле старинного буфета и прикрыла глаза. На мгновение ей показалось, что Диего ей чудится, зря она думала о нем весь прошлый вечер. Его здесь быть просто не может!

– Я понимаю, ты не хочешь меня видеть. Но после того, как Бенита призналась, что ту ужасную записку написала она, у меня в груди что-то оборвалось. Стало так жаль и тебя, и себя. И бездарно прожитые годы.

Роуз почувствовала, как досадой и горечью наполняется душа.

– И зачем ты приехал сюда? Чтобы сказать мне об этом? Так я давно знала, что это Бенита! Она перед отъездом в свою школу сказала мне, что скоро меня здесь не будет.

Диего неосознанно сделал шаг к ней.

– Знала? Как? Почему ты мне ничего не сказала? – потрясенно спросил, не веря своим ушам.

– Я и не собиралась тебе ничего говорить. В ту безобразную ссору я поняла, что никогда не видела тебя настоящим. Подлым, грубым, злым. А таким ты мне был не нужен.

– Я был, да и сейчас, страшно расстроен, Роуз. Я до беспамятства тебя любил. И ревновал. Я был неправ. И прошу у тебя прощения.

– А зачем мне оно? Что мне с ним делать?

Диего вгляделся в ее черты. Эта женщина была и похожа, и непохожа на бесконечно любимую им Роуз. Когда-то он и предположить не мог, что она будет смотреть на него с таким циничным пренебрежением.

– Знаешь, вся моя жизнь мне кажется сном. Сначала прекрасным, потому что ты была со мной, потом кошмарным, потому что тебя со мной не было.

Роуз холодно уточнила:

– Меня с тобой не было, потому что ты меня оскорбил и выгнал!

– Роуз, теперь я знаю, что мать велела выставить твои вещи, но узнал это я совсем недавно. Я был уверен, что ты уехала сама. Я не помню, что говорил тебе в тот ужасный день. Совсем не помню. Но почему ты ни разу не пыталась со мной связаться сама, без адвокатов?

– Я не видела в этом смысла. Твоих оскорблений мне хватило на всю оставшуюся жизнь.

– Но я уверен, что мы решили бы все наши недоразумения.

– Даже если бы я и сделала такую глупость, где гарантия, что ты бы мне поверил? Ведь в то время Бенита тебе еще ни в чем не призналась.

Диего обласкал ее пристально-нежным взглядом.

– Я бы поверил во все, что угодно. Я уже на следующий день отошел и горько пожалел о том, что натворил. Если бы ты сказала, что ты любишь меня по-прежнему, я бы все забыл.

– Проблема была в том, что я уже не любила тебя по-прежнему. Того мерзкого типа, который мне кричал, что я подлая шлюха, я никогда не забуду. И этот тип полностью заслонил прежнего любящего Диего, который клялся мне в вечной любви.

– Как же мне вымолить у тебя прощение, Роуз?

– Зачем? Я не хочу никаких прежний отношений. Мы давно стали друг другу чужими, маркиз Сантос.

– Но ведь у нас есть сын. Неужели даже ради него мы не можем поддерживать хотя бы видимость добрых отношений?

– Риккардо давно вырос. И вырос без меня. И в этом исключительно твоя вина, Диего. Неужели ты думаешь, что мать может простить человека, разлучившего ее с единственным сыном? Тем более, что тебе он был совершенно не нужен.

Диего смиренно опустил голову.

– Мне было слишком больно, пойми.

– И ты хотел нанести такую же боль мне? Тебе это вполне удалось, поздравляю. Хотя в одном ты прав – нам действительно надо было встретиться. Хотя бы для того, чтобы понять, как мы изменились.

– Я не изменился, Роуз. Я по-прежнему тебя люблю.

– У нас с тобой оказались совершенно разные представления о любви. Я всегда считала, что в любви главное – доверие, а ты, считал, что постель.

– Я доверял тебе.

– Настолько, что первая же подкинутая твоей сестренкой глупая детская записка уничтожила всю твою любовь?

– Не только записка. Я еще до этого несколько раз видел тебя с каким-то мужчиной.

– То есть зерно упало на уже вспаханную почву? А почему ты ни разу не спросил у меня, кто это был?

– Я спрашиваю у тебя сейчас: кто это был?

– Сейчас ты никакого права спрашивать у меня, кто это был, не имеешь права.

Диего с мольбой протянул к ней руки.

– Неужели я зря приехал к тебе?!

Роуз отошла на шаг назад.

– Только не надо этой фальшивой патетики, прошу тебя! Ты столько лет обходился без меня, и это тебе неплохо удавалось.

– Напротив, мне это совсем не удавалось. Я вел себя так гадко, что вся моя родня пожалела о твоем отъезде. Даже мать как-то сказала мне, что я стал совсем другим человеком. Черствым, всем недовольным, отвратительно язвительным.

Роуз посмотрела на часы. Близилось время урока.

– Извини, но не мог бы ты уехать? Мне нужно работать.

– Если бы ты пользовалась своим трастовым фондом, тебе не пришлось бы работать.

– Мне не нужны твои тридцать сребреников. Я не хочу жить на деньги, заплаченные за мою разрушенную жизнь. Прошу тебя, уходи. Не вынуждай прибегать к неприятным мерам.

– Неприятные меры – это вызов полицейских?

– Думаю, до этого не дойдет.

Диего сумрачно посмотрел на холодное лицо Роуз.

– Хорошо, что я не стал разбирать чемодан. Я понимал, что все не так просто. И не ругай Софи. Я был очень настойчив. Думаю, она переживает.

– Я ей позвоню.

Диего вышел. Роуз за ним следом не пошла, понимая, что ноги ее попросту не держат. Через пару минут мягко захлопнулась входная дверь, и Роуз несколько пришла в себя.

Что это было? У нее было такое ощущение, будто ее переехал трактор, и не единожды. Вспомнив о Софи, она вернулась в комнату и набрала ее номер. Та ответила сразу.

– Как дела, Роуз? Только не ругай меня, пожалуйста!

– Зачем ты это сделала?

– Ясно, вы не помирились. Я на это и не надеялась, так и Диего сказала. Просто он был такой смурной, как побитая собака. Мне стало его жаль. Да и ты все время после развода ужасно переживала. Но вы хоть чуть-чуть поняли друг друга?

Роуз никогда никому не рассказывала о том, почему развелась, не стала она это делать и теперь.

– Мы всегда понимали друг друга. Поняли и сейчас. Нам гораздо лучше порознь, чем вместе.

Софи немного помолчала, обдумывая сказанное.