Бетти Монт - Тихая гавань

— Прекратите! — выпалил он. — Вам-то что оплакивать?

— Подумать только… Как мог ваш отец так вам лгать? Сказать десятилетнему мальчику, что его мать умерла! Это, должно быть, разбило вам сердце.

Так оно и было. Он до сих пор помнил охватившее его оцепенение, мучительную боль, ощущение того, что его предали, бросили. Разумеется, отец не говорил, что мать умерла. Он никогда не опускался до лжи, поэтому выложил ему горькую голую правду.

— Твоя мать уехала с другим мужчиной и оставила нас обоих. Ты больше никогда не увидишь ее.

Лоренса отправили к своей сестре, у которой был коттедж неподалеку от Сиэтла. И дни за днями он проводил на пляже, глядя на тяжелые серые воды, слушая меланхолические крики чаек и неторопливое печальное шуршание песка под набегающими и отступающими волнами. Когда бы потом он ни услышал эти звуки, они моментально отзывались в нем глухой болью — глупый, сентиментальный отголосок почти забытой обиды!

— Но ваша мать жива! — повторила Мэй Селлерс.

— Для меня она умерла, — резко ответил Лоренс.

Слишком поздно мать вспомнила о нем. Он прожил без нее четверть века, и теперь не нуждался в ней.

В комнату ворвались трое охранников — громадные мужики в черной униформе, готовые сразиться с любым, кто бы ни предстал перед ними.

— Уберите ее отсюда! — приказал Лоренс.

Девушка повернула к ним свое маленькое личико. Они с недоумением уставились на заплаканные глаза и дрожащие губы, переминаясь с ноги на ногу и выглядя неимоверно глупо. Один из них неловко проговорил:

— Лучше бы вам уйти, мисс.

Другой протянул ей руку.

— Пойдемте, мисс, позвольте, я вам помогу.

— Нет, я не сделаю ни шагу! — упрямо проговорила девушка и замотала головой так энергично, что локоны разлетелись во все стороны.

— Да не стойте же вы, как истуканы, поднимите ее! — взорвался Лоренс и нагнулся, пытаясь ослабить ее хватку на своих коленях.

Руки Мэй Селлерс оказались совсем крошечными. Маленькие мягкие пальцы оплели его руки, словно лоза, и он вдруг почувствовал странное стеснение в груди. Сжав их, он поднялся, увлекая ее за собой. Она не сопротивлялась. Ее голова оказалась ниже уровня его плеч.

Была ли она взрослой или это ребенок, притворяющийся женщиной? — гадал он, рассматривая ее вблизи и более пристально. В ней не больше пяти футов и трех дюймов, но нет — это не ребенок, просто миниатюрная девушка двадцати с небольшим лет в заношенных голубых джинсах и вытянувшемся хлопчатобумажном свитере. Однако в ней не было ничего мальчишеского. Она казалась на удивление женственной, хотя ему и было непонятно почему.

— Ваша мать жива, мистер Хейз, — мягко сказала Мэй Селлерс. — Она стара, больна и одинока. И очень нуждается в вас.

— Хотите сказать, нуждается в деньгах, — цинично изогнув губы, произнес он.

Время от времени Лоренс задавался вопросом: не разыщет ли однажды его мать и не попросит ли денег. Он не знал, даст ли ей хоть что-нибудь, случись такое. Соглашение о разводе предусматривало выплату ей значительной суммы, уверял его отец, на большее она претендовать не может. Но, по словам того же отца, мать всегда была экстравагантной и, рано или поздно растратив все деньги, могла попросить еще.

Мэй Селлерс вздохнула.

— Да, она небогата. Все, что у нее есть, — это пенсия, и после оплаты счетов у нее почти ничего не остается. Но я забочусь о том, чтобы она питалась три раза в день, и…

— Вы заботитесь о том, чтобы она питалась три раза в день? — резко прервал ее Лоренс.

— Она живет у меня.

Господи, неужели девушка — ее дочь? Мысль, пришедшая в голову, ему совсем не понравилась. Неужели это его единоутробная сестра, дочь того человека, с которым сбежала его мать двадцать пять лет назад? Он еще внимательнее всмотрелся в ее лицо, ища какого-нибудь сходства, но решительно ничего не обнаружил. Девушка не была похожа на его мать.

— Я содержу нечто вроде пансиона, — пояснила Мэй Селлерс. — Местная социальная служба присылает ко мне пожилых людей, нуждающихся в дешевом жилье. Так ко мне попала и ваша мать, это случилось четыре месяца назад. Она очень плоха: на будущей неделе ей исполнится шестьдесят пять, но выглядит она намного старше. У нее была очень тяжелая жизнь. Она рассказала мне, что объездила чуть ли не все штаты, пела в дешевых ресторанах и барах, получая мизерную плату, которой хватало только на то, чтобы свести концы с концами. Я думала, что у нее нет родственников, пока однажды она не рассказала о вас.

Все это время она думала о вас, у нее есть ваши фотографии и вырезки из газет, наклеенные в альбом, который сопровождал ее повсюду. Она все на свете отдала бы за то, чтобы хотя бы раз увидеть вас. Вы — единственное, что осталось у нее в этой жизни, и она больна. Врачи считают, что долго ей не протянуть.

Лоренса бесило присутствие в комнате всей этой компании — трех охранников, миссис Райан, ее безмозглой помощницы, которые с явным сочувствием внимали рассказчице. Они переводили взгляды с выразительного, взволнованного лица девушки на его застывшую холодную физиономию, и их глаза укоряли его за бессердечие.

— Моя мать двадцать пять лет назад предпочла уйти к какому-то мужчине, без сожаления оставив меня и моего отца, — хрипло проговорил Лоренс. — Теперь слишком поздно поворачивать все вспять и просить о сочувствии, но, если вы оставите секретарше адрес, я позабочусь, чтобы ей выплачивали какое-нибудь содержание.

— Не это ей нужно! — воскликнула Мэй Селлерс. — Она хочет встретиться с вами!

— Но я не хочу встречаться с ней! А сейчас я очень занят и должен идти.

— Я не уйду отсюда, пока вы не пообещаете хотя бы раз навестить ее!

Лоренс процедил, обращаясь к охранникам:

— Да выведите же ее отсюда.

Те шагнули вперед.

— Пожалуйста, пойдемте, мисс.

Она уселась в кресло Лоренса. В ореховых глазах читался вызов, локоны беспорядочно разметались вокруг маленького лица.

— Я не сдвинусь с места!

Охранники беспомощно смотрели на босса.

— Поднимите ее и вынесите, — прорычал он. — Иначе лишитесь работы!

Подстегнутая угрозой троица ухватила Мэй Селлерс за руки и за ноги и, несмотря на ее сопротивление, понесла к двери.

— Разве можно быть таким жестоким? Что бы она ни совершила многие годы назад, она по-прежнему остается вашей матерью!

— Ей следовало бы помнить об этом многие годы назад. В следующий раз, если посмеете вернуться, я выброшу вас в окно! — прокричал он вслед удаляющейся рыжеватой головке, немало удивляясь своей необычной горячности.

Никогда прежде он не выходил из себя. Во всем виновата эта особа — она довела его до белого каления. Лоренс намерен был выкинуть из памяти все, что услышал о матери. Нельзя простым поворотом выключателя заставить забыть о годах предательства и просить о прощении спустя столько лет. В другой раз Мэй Селлерс не застанет его врасплох. Впрочем, он надеялся, что другого раза просто не будет.