Ребенок под елку (СИ) - Лесневская Вероника

— Ну, как тебе сказать, котенок, — криво ухмыляется и целует меня в лоб. — Мы здесь застряли. Пока метель не прекратится, нам из этой глуши не выбраться.

Обнимаю любимого крепче и утыкаюсь носом в его шею.

— Ничего, мы справимся, — шепчу сипло, а Дима вздрагивает от моего дыхания, щекочущего его кожу. — Все могло быть хуже.

Пробуждение оказывается отвратительным. Я не понимаю, где нахожусь, и только родные люди рядом успокаивают. Аккуратно целую детей, а потом высвобождаюсь из объятий Димы. Но стоит мне встать с постели, как я слегка покачиваюсь, намереваясь потерять равновесие. У меня раскалывается голова, а в придачу першит в горле.

Присаживаюсь на край кровати, решив никуда пока не выходить, и бросаю взгляд на часы. Шесть утра! И чего я подскочила в такую рань! Неудивительно, что мне плохо: всего пару часов подремала.

Через мгновение понимаю, что меня разбудило. Из гостиной раздается недовольное мужское ворчание, переходящее в крики. Звуки проникают сквозь закрытую зверь — и мерещится, что медведь, узнаю его по манере речи, находится рядом и орет прямо на ухо.

— Чей это ребенок? — чеканит Миша, а следом доносятся тихие голоса ребят. — Так, кто из вас потерял ребенка? Развели тут детский сад, а сами не следите. Это чей?

Я даже вздрагиваю от неожиданного медвежьего рыка. Надо же так детей не любить! Чем они ему не угодили?

Начинаю нервничать, но родные мужские ладони сжимают мои плечи, даря ощущение защищенности.

— Что происходит, — слышу полусонный шепот Димы, внезапно оказавшегося рядом со мной.

— Не знаю, надо пойти глянуть, — задумчиво тяну и собираюсь претворить свои слова в реальность.

Но крепкая хватка не позволяет мне даже шелохнуться.

— С детьми останься. Я сам, — рявкает Дима, подскакивает и направляется к двери. — Мало ли что в голове у этого придурка, — бурчит на ходу.

Его небрежно брошенная фраза настораживает. Вся превращаюсь в слух. И даже пошевелиться боюсь, чтобы не шуметь. Впитываю звуки, исходящие из гостиной.

— Наши дети под присмотром. А у тебя, друг, галлюцинации? — слышится резкий голос Макса.

— Ага, да, — разгоняется не на шутку Миша. — Почему тогда эта галлюцинация пищит в корзине?

Замираю, не понимая, о чем он говорит. В гостиной внезапно становится тихо. Молчаливая пауза затягивается, пугая меня до жути. В какой-то момент моего слуха касается тонкое мяукание. Кто-то впустил в дом кошку? Пушистый комок глистов, антисанитарии и аллергии!

Фыркаю недовольно, оборачиваюсь на детей и, убедившись, что они крепко спят, выскальзываю в гостиную.

Бесшумно подхожу к ребятам, которые почему-то стоят полукругом и рассматривают что-то. Или кого-то…

С нескрываемым любопытством спешу подойти ближе, но меня опережает только сейчас спустившаяся со второго этажа Оля. Сонная, в махровом халате, она приближается к «таинственному кругу посвященных» и заглядывает через плечо Миши.

— Ах! — вскрикивает ошеломленно блондинка, а следом раздается детский писк.

Мужчины расступаются, открывая моему взору нереальную картину. Прямо на полу стоит корзина, а внутри, закутанный в одеяла, плачет младенец.

Я точно знаю, что ребенок не наш. Новорожденный, розовенький, с немного сморщенной кожей. Да ему пару дней от роду! Как он вообще здесь оказался?!

От шока пячусь назад, прижав руки к груди. Оступаюсь и едва ли не падаю, но умудряюсь балансировать. Обращаю на себя внимание Димы. Он взволнован и недоволен. Потому что ослушалась его. Пора бы привыкнуть!

— Откуда? — сипло выдаю я.

— А мне почем знать, — все еще беснуется Миша, пока Оля приседает на корточки и внимательно рассматривает младенца. — Проснулся рано утром от писка непонятного. Думал, кто-то из ваших. Спустился вниз, а тут… Лежит в корзине. Один! Просто посередине комнаты!

— Нам его подкинули? — ахает Оля. — Хорошо, что у нас нет в привычке запирать дверь: все равно живем на отшибе. Иначе… — испуганно округлила наполнившиеся слезами глаза. — Его же могли оставить на крыльце! И если бы мы опоздали… Боже, чудовищно…

Я ощущаю комок ужаса в груди, потому что понимаю: в словах хозяйки дома есть логика. Тварь, которая таким образом решила избавиться от ребенка, вряд ли пожалела бы его, уткнувшись в запертую дверь. Ничтожество!

— Таких мамок стерилизовать нужно, — озвучивает мои мысли Дима.

Грубо, резко, в его манере, но… правда!

Оправившись от шока, присаживаюсь рядом с Олей. Судорожно соображаю, что делать. Совсем кроха. Как Коля более года назад.

Так, соберись, Катя!

Первым делом нужно накормить и переодеть! Заодно осмотреть, все ли в порядке с малышом. А юридической стороной вопроса пусть мужчины занимаются. Решают, куда обратиться, как отыскать и наказать преступницу-мамку и тому подобное.

— У меня есть смесь. Я еще прикармливаю Колю. Можно приготовить и для… нашего маленького гостя, — шумно выдыхаю. — Дима, присмотри за детьми, — распоряжаюсь мужем, хоть и знаю, что ему не понравится мой тон. — Оля, поможешь мне? — обращаюсь к девушке.

Блондинка пугливо округляет глаза, но все же кивает. Обращаю внимание на ее дрожащие руки и принимаю решение самой взять ребенка.

Направляюсь в сторону кухни, а Оля послушно плетется следом.

— Вскипяти воду. Принеси из нашей комнаты сумку. Там смесь. Если что, Дима подскажет, — чеканю строго.

Блондинка лихорадочно кивает. Того и гляди, голова отвалится. Так нервничает в присутствии ребенка. Немыслимо. Вот что с людьми творит идеология чайлдфри. Все больше убеждаюсь в этом. Не зря же Миша так злился на наше появление с детьми. А теперь еще и подкидыш добавился. Просто комбо!

Оля возвращается быстро. С коробкой детского питания в руках. Видимо, Дима подсобил.

Выглядит девушка растерянной. Все у нее валится из рук. Она понятия не имеет, как и в каких пропорциях приготовить молочную смесь. А тем временем писк младенца набирает обороты.

— Хватит! — не выдерживаю я.

Лучше бы Марину позвала на помощь!

Понимаю, что обидела Олю, но церемониться некогда.

— Присядь сюда, — указываю на мягкий уголок.

Блондинка слушается беспрекословно. Только глаза испуганно бегают.

— Придется тебе подержать малыша, пока я сама приготовлю…

Подхожу ближе, а Оля отклоняется от меня, как от прокаженной. Отрицательно качает головой. Чуть ли не плачет.

Игнорирую ее эмоции, потому что думаю сейчас только о младенце и о том, что его нужно накормить. Смотрю на Олю сурово, вынуждая подчиниться. Аккуратно перекладываю ей на руки ребенка. И, лишь убедившись, что она держит его достаточно крепко, отстраняюсь.

— Обязательно придерживай головку, вот так, — касаюсь ее локтя под шеей младенца, чуть регулируя высоту. — Все хорошо. Я буду рядом! И очень быстро все приготовлю. Не переживай. Договорились?

Оля моргает в знак согласия, боясь пошевелиться, а потом устремляет взгляд на младенца. Удивительно, но он даже успокаивается на ее руках.

Вот и отлично!

Оперативно развожу смесь, благо, рука набита. Подхожу к Оле уже с бутылочкой. Собираюсь забрать младенца, но она не спешит расставаться с теплым комочком.

— Попробуешь сама? — предлагаю чуть слышно, а девушка пожимает плечами.

Одной рукой Оля берет у меня бутылочку, а второй продолжает крепко сжимать ребенка. Пытается дать ему соску, но малыш кривится. Не понимает.

Чувствую, что Оля на пределе, поэтому спешу на помощь. Сначала капаю смесью в ротик крохе, чтобы распробовал. Потом чуть касаюсь пальцем подбородка, вынуждая несмышленыша раскрыть губки, — и даю соску.

Не сразу, но малыш начинаешь кушать, причмокивая. Вздыхаю с облегчением, а мне вторит Оля. Передаю ей бутылочку, сама устраиваюсь рядом.

Оля выглядит сейчас совсем как мамочка. Я даже любуюсь и улыбаюсь невольно. Но моих эмоций, кажется, не разделяет вошедший в кухню Миша.