Мари Феррарелла - Моя вторая половина

— Я не кричу, — почти заорал Эван и, вдруг осознав, что все-таки кричит, тихо повторил: — Я не кричу. Просто у меня выдалось ужасное утро.

Она уловила нотки отчаяния в его голосе. Он был смущен и пытался это скрыть. Почти сочувствуя, Клэр подумала, что сосед, конечно, понятия не имеет, как обращаться с ребенком.

— Я сочувствую вам, — еще тише произнесла она.

Она жалеет его? Нет, только не это! Ему не нужна жалость — ему нужна няня.

— Слушайте, а ведь я даже не знаю вашего имени, — вдруг вырвалось у него.

— Я не удивлена.

В конце концов, он никогда даже не пытался заговорить с ней, когда их пути пересекались. Скорее наоборот. Когда она его видела, он всегда куда-то спешил, видимо, считая обычный обмен любезностями абсолютно лишней формальностью.

— Маму зовут Клэр, — торжественно объявила Либби. — У нее еще есть другое имя, такое же, как у меня. Уолкер. А как тебя зовут?

Либби и раньше спрашивала, как его зовут, но он никогда не отвечал, и она подумала, что сейчас подходящий момент, чтобы все узнать, раз они заговорили об именах.

Клэр. Это имя напоминало ему что-то старомодное, что-то надежное, возможно, удачный брак.

— Квотермен, — сказал он, не сводя глаз с Клэр, — Эван Квотермен.

Она слегка улыбнулась.

— Как дела, Эван Квотермен?

— Отвратительно, — честно ответил он.

Отчаявшись дотянуться до своей пятки, Рэйчел снова заплакала. Эван тяжело вздохнул:

— Так что, Клэр, вы мне поможете?

Он все еще не прояснил условия сделки, а она знала, что заключать устные соглашения слишком рискованно.

— Помочь в чем?

Она что, специально притворяется дурочкой?

— Вы позаботитесь о ребенке? О Рэйчел.

Она не ответила, и Эван протянул ей корзину. Она взяла ее, потому что стало жаль ни в чем не повинного ребенка.

— Если будете так кричать, она у вас станет заикой. — Клэр обращалась с младенцем с такой же нежностью, как и с Либби.

Она глядела на маленькое, сморщенное личико, и ее лицо светилось.

— Все в порядке, милая, — сказала Клэр, проведя рукой по мокрой щеке младенца. — Теперь у тебя есть я, и тебе больше не придется иметь дело с мистером Ворчуном.

Клэр подняла глаза на Эвана и сразу посерьезнела.

Ему было все равно, что о нем думали, главное — она согласилась ему помочь.

Что-то подсказывало Клэр, что она пожалеет об этом. Но она не могла просто так отвернуться от ребенка. Клэр крепко сжала зубы, приготовившись извлечь из всего этого максимальную выгоду.

— На сколько мы договариваемся? На час? На два?

Он мог солгать ей, но он ненавидел ложь.

— Для начала, — сказал он, следя за выражением ее лица, — до вечера.

Для начала? Что это значит? Чем закончится история, которая началась, когда она посчитала своим долгом пойти и помочь своему соседу?

— Я не… — Клэр покачала головой.

Не долго думая, он взял ее за руки.

— Послушайте, я же сказал, что заплачу вам. Серьезно. Я заплачу вам, сколько захотите. Просто я… — Он чувствовал себя идиотом. — Просто я попал в ужасное положение.

Мысль о возможном отцовстве действительно убивала его, подумала Клэр и посмотрела на Рэйчел. Рэйчел была удивительно похожа на него. Те же черные волосы, те же зеленые глаза. У маленьких детей глаза в основном голубые, а у нее зеленые. Разве это не доказательство родства?

— Я понимаю.

У Эвана словно гора с плеч свалилась.

— У вас, наверное, насморк, — добавила она.

— Насморк?

Он не понял ее намека, но только потому, что в результате пережитых потрясений плохо соображал.

Клэр указала на Рэйчел:

— Вашей дочери следовало бы сменить подгузник еще пятнадцать минут назад, мистер Квотермен.

— Сменить подгузник? — вымолвил он, беспомощно озираясь. Неужели Клэр думает, что он будет менять подгузники? Он даже не знал, как они выглядят.

Закоренелый холостяк, подумала Клэр. Жалость окончательно заполонила все ее существо. Жалость к младенцу, а не к Эвану.

— Пойдемте со мной, — скомандовала она и пошла к выходу. Он остался стоять на месте. Она обернулась и выжидающе уставилась на него. — Ну?

Это только сон. Кошмарный сон. В любую секунду он проснется и поймет, что заснул от скуки, читая чей-то дурацкий отчет.

Но пробуждения не произошло. К собственному ужасу, он осознал, что все происходящее — реальность.

Чьи-то маленькие пальчики уцепились за его запястье. Либби потянула его за рукав.

— Мама велит идти.

Он что, собака?

Эван неохотно последовал за Клэр, с некоторым удовольствием отметив про себя, что у нее отличная фигура.

— Кажется, у меня остались старые ползунки Либби, — сказала Клэр, входя в свою гостиную.

Все еще держа Эвана за руку, Либби возразила:

— Я не ношу ползунки, мама.

Клэр попыталась сгладить неловкость:

— Уже нет, но ты их носила, когда была в возрасте Рэйчел. Все носили, милая, — она взглянула на Эвана. — Даже мистер Квотермен.

Мысль о том, что этот высокий, строгий дядя когда-то пользовался пеленками, повергла Либби в шок. Она безуспешно попыталась сдержаться, но не сумела и начала тихо хихикать, а потом и вовсе расхохоталась.

Клэр поставила корзину с ребенком на кофейный столик; большой и квадратный, он, казалось, мог выдержать и слона.

— На самом деле ползунки, которые я вам одолжу, самые обыкновенные. Это все, что было мне доступно, — сказала Клэр. — Вы приглядите за Рэйчел, пока я схожу в гараж и поищу там коробку с пеленками и ползунками.

— Но я… — робко начал он. Она исчезла прежде, чем Эван успел закончить фразу. Он подумал, что скорее в Африке выпадет снег, чем ему удастся хоть раз договорить в присутствии этих двух дам. Клэр Уолкер была себе на уме, как и ее дочь. Он не мог решить, кто его больше раздражает.

Эван поморщился: Клэр права, пора менять подгузник.

Он взглянул на Рэйчел. Ну хорошо, предположим, она прелесть, но как может такое прелестное создание так скверно пахнуть?

И словно в ответ на молчаливое недовольство Эвана Рэйчел начала плакать. По-настоящему плакать.

А вдруг ей больно? — запаниковал он. И что же теперь делать?

Либби опять потянула его за рукав.

— Хочешь, я ее подержу? — предложила она. — Я очень хорошо умею держать разные вещи. Например, кошку, даже если она царапается. — Либби протянула руки.

— Нет, нельзя.

Эван очень живо представил себе, как она уронит корзину. Несмотря на всю бурлящую в ней энергию, Либби выглядела ненамного больше младенца.

— У тебя есть кошка? — спросил он.

Он огляделся, ища признаки присутствия в доме животного: поцарапанная мебель, безнадежно испорченные обои…