Сюзанна Брокман - Не такая, как все

— Да, у меня масса дел, и первое из них — помочь тебе обжиться на новом месте.

Лайам замедлил шаг, услышав, что Марисала сзади тяжело дышит. Она наверняка устала после долгого перелета. И потом у нее не было возможности натренироваться, по три-четыре раза в день поднимаясь на шесть лестничных пролетов и спускаясь обратно.

— Так о чем конкретно попросил тебя Сантьяго?

— Я уже сказал: обедать с тобой пару раз в неделю…

— Ага! Пару раз! Вначале, помнится, был один раз в неделю. Вот так-то правда и всплывает наружу. А еще о чем?

— Ну, я уже говорил, мы должны регулярно созваниваться. Обмениваться всеми новостями.

— Угу. А еще что?

Боже, за семь лет он забыл, какая у Марисалы бульдожья хватка! Она не отстанет, пока не выудит из него все!

Лайам представил, что будет с Марисалой, когда она узнает, что Сантьяго поручил ему превратить свою дикарку-племянницу в «современную женщину». Рано или поздно в этом придется признаться — но пока Лайам решил помолчать.

— Еще он просил показать тебе Бостон и университет. Помочь разобраться в расписании и найти свое общежитие, — перечислял Лайам, загибая пальцы. — Что там еще? Найти тебе доктора. И регулярно звонить и узнавать, все ли у тебя в порядке.

Марисала нахмурилась.

— Он считает меня ребенком. — Она подняла на Лайама сверкающие глаза. — Но я не ребенок!

— Да и я — не оперный злодей.

— Да, ты только соучастник, — фыркнула Марисала.

— Мара, пойми: единственное преступление Сантьяго — в том, что он слишком сильно тебя любит.

— Излишества вредны для здоровья.

Лайам покачал головой.

— Только не излишняя любовь. Любви просто не бывает «слишком много».

Они поднялись на последний этаж и теперь стояли перед дверью пентхауза.

Марисала подняла на Лайама серьезные темные глаза. Затем лицо ее смягчилось улыбкой.

— Да, наверно, ты прав. — Она вздохнула. — Но иногда это чертовски раздражает.

Лайам отпер дверь.

— Может быть. — «А иногда спасает жизнь», — мысленно закончил он и отступил на шаг, пропуская Марисалу вперед. — Будь как дома. Я вернусь где-то через час.

Но Марисала остановилась в дверях.

— Лайам, зачем Сантьяго попросил тебя найти мне доктора? Я не больна.

— Он подумал, — начал Лайам — говорил он медленно, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть ее, — что в Бостоне ты захочешь сходить к пластическому хирургу, чтобы… э-э… выяснить, нельзя ли сделать твой шрам менее заметным. Но Лайам, видимо, все-таки плохо знал Марисалу. Она не обиделась — наоборот, рассмеялась.

— Мне нравится этот шрам, — заявила она, гордо вздернув подбородок. — Это часть моей жизни. Пусть все видят, где я была и что я делала.

— Сантьяго просто хотел помочь… — пробормотал Лайам.

— Если он действительно хочет помочь, пусть не лезет в мою жизнь!

— Ему трудно отказаться от…

— А ты, думаешь, мне не трудно? Ты знаешь, что он сделал… — Марисала оборвала себя на полуслове. — Извини. Тебе пора идти.

Лайам кивнул.

— Поговорим позже, ладно?

С грустной улыбкой Марисала кивнула в ответ.

— Обязательно. И не один раз. Будем разговаривать до посинения — как в старые времена, когда мы засиживались далеко за полночь. И скоро, очень скоро ты пожалеешь, что снова связался с Сантьяго и со мной.

Лайам покачал головой.

— Не пожалею.

Марисала выразительно закатила глаза.

— Подожди немного — увидишь.

— Не понимаю. — Лорен Стьюарт, редактор газеты «Бостон Глоб», откинулась в кресле и устремила на Лайама вопрошающий взгляд. — Мне казалось, тебя увлекла эта тема.

— Так и есть. — Он с трудом подавил в себе желание вскочить и начать ходить взад-вперед по кабинету.

Лайам прекрасно понимал, почему он так напряжен, почему ощущает себя гранатой, которая вот-вот взорвется. Дело не в работе и не в чем-либо другом. А только в том, что Марисала Боливар сейчас сидит у него в квартире.

Лайам не мог дождаться, когда же снова взглянет в ее таинственные темные глаза.

Но в то же время он страшился возвращения домой. Он прекрасно знал, что не заснет этой ночью. До утра он будет лежать, уставившись в темный потолок; предавшее хозяина тело не даст ему забыть, что Марисала спит в соседней комнате.

— Так и есть, — повторил Лайам, стараясь сосредоточиться на разговоре. Один Бог знает, как он переживет эту ночь! Но не стоит мучить себя заранее. — Но сделать материал к сроку я не успеваю. Я должен выполнить одно… э-э… личное поручение.

— Понятно. — Лорен кивнула, тряхнув идеально подстриженными белокурыми локонами. — Хорошо. Перепечатаем что-нибудь из прошлогоднего материала.

Лайам удивленно поднял глаза.

— И все? Все в порядке? Никаких вопросов? Никакой третьей степени или застенков инквизиции?

— Разве пыткой я добьюсь от тебя хорошей статьи? — спросила Лорен и сама ответила на свой вопрос: — Нет. Тогда зачем мне это? Ты и так натянут как струна, и у меня нет ни малейшего желания доводить дело до того, чтобы струна не выдержала и лопнула.

Она наклонилась вперед и перевернула пластмассовую табличку со своим именем другой стороной, надпись на которой гласила: «РЕДАКТОР ЗАНЯТ».

— А теперь, Ли, объясни мне, как старому другу…

— Послушай, я обязательно что-нибудь сделаю на следующей неделе…

— Что-нибудь? — повторила Лорен, слегка приподнимая тонкую бровь.

Лайам отвел взгляд.

— Да. Не знаю, будет ли у меня время на поиск материала…

— Не надо, — твердо сказала она. — Не надо, Ли.

Лайам поднял глаза — и увидел, как Лорен поднимается с места и закрывает входную дверь. Она прошла мимо него, и Лайам услышал шелест шелковой юбки и ощутил аромат дорогих духов. Как обычно, Лорен Стьюарт была в безупречно строгом дорогом костюме от модного дизайнера. Несмотря на августовскую жару, она не снимала пиджака — и, кажется, совершенно не страдала от жары.

Красивая, утонченная, элегантная и интеллигентная, с великолепным телом и острым, как бритва, умом, Лорен Стьюарт могла сразить наповал любого мужчину. Но Лайам давно не обращал внимания на ее внешность. Для него Лорен была давним верным другом — и только.

Они подружились пять лет назад, вскоре после того, как Лайам вернулся из Сан-Салюстиано. В Штатах его считали мертвым: правительство Сан-Салюстиано сообщило, что он погиб при бомбардировке автобуса с мирными жителями, произошедшей недалеко от Пуэрто-Норте, столицы страны. Место Лайама в «Глобе» было давно занято, но Лорен быстро нашла для него работу. Она поручила ему «теплое местечко» — воскресную колонку, и не возражала, когда объемные и глубокие статьи Лайама появлялись в других газетах и журналах.