Эллисон Чейз - Навсегда в твоем сердце

— Но почему так…

— Ты очаровательна! — воскликнула Холли.

— Прелестна! — подхватила Уиллоу.

— Но это совершенно не согласуется с планами Виктории, — заключила Айви. — Что мне теперь делать? Меня никогда не пустят в Кембридж в таком виде. Я же стала более женственной, чем раньше.

Сестры задумались.

— Ты же будешь в мужском костюме. Это наверняка поможет создать требуемую иллюзию. — Оптимизм Уиллоу не мог скрыть ее сомнений.

— И ты… ты, конечно же, перевяжешь грудь, — сказала Холли.

Сердито нахмурившись, Саймон быстрым шагом прошел по аудитории — полы его плаща, развеваясь, задевали плечи студентов, занявших места у прохода. Больше тридцати юных недорослей, изучавших натурфилософию, внимательно следили за ним, и их лица выражали самые разные чувства — недоумение, тревогу, даже испуг.

Их волнение понравилось Саймону, он даже слегка улыбнулся, на мгновение сбросив свою обычную маску враждебности. Он на самом деле собирался запугать их всех, точнее, всех, кроме одного. Возможно, именно сегодня он сумеет найти долгожданного помощника, обладающего умом, смелостью и знаниями, необходимыми для работы в его лаборатории.

Помещение заполнили в основном студенты-первогодки, неоперившиеся юнцы, только что вылетевшие из таких школ, как Итон, Мерчент-Тейлорс и Чартерхаус. Конечно, маркиз мог найти ассистента и не прибегая к столь драматической тактике, если бы искал среди более опытных старшекурсников. Он наверняка обнаружил бы квалифицированного человека среди преподавателей или стипендиатов, занимающихся исследовательской работой, но таких помощников он не хотел. И те и другие обладали бы непомерными амбициями, не говоря уже о предвзятых мнениях, с которыми слишком трудно бороться.

Саймон стремился найти человека, достаточно умного и образованного, чтобы понимать последние достижения в научной теории и практике, но при этом юного, сохранившего свой идеализм. Он хотел слишком многого? Возможно. Что ж, тогда его надеждам не суждено сбыться.

Подойдя к лабораторному столу в передней части зала, он развернулся, снова прибегнув к театральному эффекту, создаваемому развевающимся плащом, и обвел своих робких зрителей строгим взглядом. У него были причины для такого поведения.

Он не мог позволить себе мягкости. Исследования и открытия зависели от прочной теоретической базы, острой интуиции и стальных нервов. В области электромагнетизма опасения и нерешительность ведут в лучшем случае к провалу эксперимента, а в худшем — к смерти ученого. Хотя он вовсе не стремился подвергнуть ненужному риску ни себя, ни этих юнцов, у которых еще молоко на губах не обсохло.

Стряхнув с плеч плащ, Саймон резким движением швырнул его сидевшему в первом ряду студенту и указал на аппарат, стоявший на столе.

— Надеюсь, все вы уже имели возможность рассмотреть оборудование? — спросил он. — Тогда начнем.

Маркиз поднял крышку корпуса гальванического элемента и открыл его внутреннюю начинку, состоящую из медных и железных квадратных ячеек. Выбрав сосуд, он налил внутрь мощный кислотный раствор, чуть отстранился, когда вверх взметнулись горячие едкие пары, образовавшиеся от химической реакции кислоты с металлами, и вернул крышку прибора на место. Затем взял стеклянный цилиндр длиной около шести дюймов и шириной три дюйма, поместил в него поташ — смесь промоченного дерева и золы — и, заткнув пробками оба конца цилиндра, установил его на держатель, в каждый конец которого вставил медную проволоку. Намотав провод на медную клемму на конце батареи, дающей положительный заряд, он надел кожаные перчатки, обшитые тонким слоем пробки, и сказал:

— Наблюдайте.

Парой щипцов длиной один фут, изолированных покрытием из индийского каучука, он поднял второй провод, прикрепленный к цилиндру, и, держа его на расстоянии вытянутой руки, коснулся им отрицательной клеммы батареи.

Появление свечения в цилиндре вызвало тревожные возгласы. Свет становился все ярче и ярче — это была маленькая «новая звезда» из ярких частичек, которые текли вдоль провода на отрицательной клемме. С положительного конца цилиндра в воздух поднимались облачка газа. У Саймона создалось впечатление, что сам он был частью электрической цепи. Энергия вибрировала в его руке, распространялась по груди. Его сердце часто колотилось, правда, конечно, от волнения, а не от воздействия электричества. Сочетание пробки и резиновой изоляции хорошо защищало его от потенциально опасного воздействия заряда. Полуприкрыв глаза, он все же держал ситуацию под неослабным контролем, и вскоре опыт подсказал ему, что процесс почти завершен. Он разжал щипцы и сделал шаг назад. И сразу же стекло треснуло и взорвалось, осыпав стол искрами.

Студенты, все как один, подались назад. Некоторые вскочили на ноги, приготовившись бежать. Другие просто отвернулись, пытаясь защитить руками глаза.

Глупцы, им следовало подойти ближе, чтобы ничего не пропустить. Неужели они не поняли и не оценили увиденного? Ведь перед их глазами только что произошло маленькое научное чудо!

Саймон остановился у края стола. Медные провода теперь свободно висели, а стол покрывали осколки стекла и комки сгоревшего поташа. Между ними мрачно поблескивали кусочки расплавленного серебристого металла, которые быстро охлаждались.

Саймон указал на эти кусочки и обвел присутствующих свирепым взглядом.

— Ваша задача заключается в следующем… — Он сделал паузу, поскольку тут же началась суматоха. Студенты готовили письменные принадлежности. — Скажите мне, что это за металл, похожий на ртуть? Кстати, смею заметить, это не ртуть. Скажите, как он получился: опишите весь процесс от начала до конца. И наконец, самое главное: зачем?

На Саймона устремились такие недоумевающие, потрясенные взгляды, что он едва не расхохотался.

— Да, джентльмены, вы все расслышали правильно. Я жду от вас полного и четкого понимания продемонстрированного опыта. Напоминаю, никаких обсуждений. Никаких разговоров между собой. Один взгляд в работу соседа, и вы покинете аудиторию. Кстати, вы и сами можете уйти в любой момент, но только больше сюда не вернетесь. Выходя, не забудьте сдать свои записи мистеру Хендслею.

Он указал на человека среднего возраста, который как раз входил через сводчатую дверь.

Взяв свой плащ у студента в первом ряду, Саймон устремился вперед по проходу. Он преодолел уже половину расстояния до двери, когда заметил поднятую руку. Резко остановившись, он мрачно уставился на темноволосого юношу с женственными чертами лица.

Слишком аккуратный, слишком чистый. Юный денди. Яркий пример высокомерной наглости, свойственной отпрыску родовитого семейства. В Кембридже было два типа студентов. Одни — такие же, как этот заносчивый выскочка, за которыми стоят родословная длиной в ярд и богатство, накопленное поколениями предков. Такие искренне верят, что правила создаются не для них. Другие — те, чьи семьи пошли на большие жертвы, чтобы отправить своего исключительного, хотя и без пенни в кармане, сына учиться, в надежде обеспечить ему лучшее будущее.