Триш Мори - На ее условиях

— Позвольте вас успокоить, у меня весьма крепкое здоровье. Но я не хотел бы, чтобы вы чувствовали себя неудобно.

Он пошел одеваться, не столько ради душевного комфорта гостьи, сколько потому, что сам того хотел. Он достаточно наигрался и меньше всего жаждал создать у нее впечатление, что он ее хотел. Алесандер признавался себе, что гостья его заинтриговала, и ему было любопытно услышать детали ее внезапного предложения, но поощрять ее не следовало.

Она все еще в его квартире. Симона выдохнула и повернулась к окнам с видом на миллион евро. Алесандер Эскивель не вышвырнул ее за порог, но и не дал ей сбежать. Она все еще здесь, а он наконец пошел одеваться. Два успешных достижения. И теперь, по неведомой причине, он хотел ее выслушать. Более того, когда он прикроет эту мускулистую грудь и все остальное загорелое тело, Симона сможет собраться с мыслями. Возможно. Попытки не смотреть на этот образчик мужского совершенства, когда смотреть очень хотелось, чертовски отвлекали. А когда он прижал ее к двери и коснулся плеча, молния пронзила Симону до глубины естества. Хотя, возможно, это его томный взгляд сделал прикосновение столь волнующим… Боже, что тогда могла бы почувствовать женщина, которая действительно хотела его? Симона поежилась, вспоминая возбуждающий трепет. «Опасность, — подумала она. — Определенно опасность». Слава богу, в ее планы ничего такого не входило.

— Прошу прощения, что заставил вас ждать.

Его роскошный акцент ласкал ее слух, и Симона почти поверила его словам. Обернувшись, она увидела на нем не халат, а светлые брюки и тонкий трикотажный пуловер, который облегал мускулистую грудь так, что Симона снова отвела глаза.

— Отличные туфли, — сказала она неловко, убирая выбившиеся пряди волос за уши.

Алесандер глянул на свои кожаные лоферы:

— Мне их делает очень хороший сапожник.

«Ну конечно, туфли ручной работы», — вздохнула Симона, жалея, что не может как-то спрятать собственные потертые балетки. Конечно, она знала, что он богат, но в каких же разных мирах они жили — одна пара его туфель стоила больше, чем весь ее гардероб. И он знал об этом. Странно, что он не дал ей сбежать, пока у него была такая возможность. Странно, что он не захлопнул дверь перед ее носом.

— Но вы пришли не обувь мою хвалить. — Он снова указал Симоне на диван, а сам устроился в большом кресле. — Мне любопытно услышать детали. Брак между вами и мной — но для Фелипе? Как именно это должно сработать?

Симона осторожно уселась на краешек дивана, ее сердце бешено билось от волнения. Эскивель хочет услышать больше. Ему просто любопытно или он действительно хочет обдумать ее предложение?

— Вы правда хотите знать? Не будете смеяться на этот раз?

— Вы застигли меня врасплох, — признал Алесандер, пожимая плечами. — Не каждый день женщина просит меня жениться на ней, в то же время заявляя, что лучше бы ее съели акулы.

Симона сжала губы, не собираясь защищаться. Его улыбка приводила ее в замешательство. Он был привлекательным, даже когда злился — его черты были слишком правильными, чтобы злость могла сделать его некрасивым. Но когда Алесандер улыбался, он был божественен.

— Извините, не каждый день я прошу кого-то на мне жениться.

— Я польщен, — отозвался мужчина абсолютно неискренне. — Ну так объясните мне, что за затея с этим браком? Почему вам так важно выйти за меня замуж? Чего вы хотите добиться?

— Я хочу сделать последние дни Фелипе счастливыми.

— Вы хотите дать ему счастье, выйдя замуж за сына человека, с которым ваш дед был в ссоре почти всю его жизнь?

— Я хочу, чтобы он был счастлив. — Не видя понимания в его глазах, Симона продолжила с большим чувством: — Как вы не понимаете, виноградники, что вы купили, были для Фелипе делом всей жизни! А сейчас каждый взгляд из окна напоминает ему о его ошибке. Обо всем, что он потерял. И его больше не интересуют оставшиеся лозы. И вообще ничего не интересует… — Она взглянула в глаза Алесандера, отчаянно желая, чтобы он понял. — Я знаю, это звучит безумно, но, если Фелипе увидит, что наши семьи объединятся, что виноградник снова будет единым целым, это будет значить, что его ошибки… больше не имеют значения. Он снова сможет улыбаться — если поймет, что не все потеряно.

— И умрет счастливым.

Симона вздрогнула от этих слов, и он подумал, не играет ли она. Как она могла так заботиться о человеке, которого едва знала?

— Это всего на несколько месяцев. Доктора говорят…

— Да, вы сказали. — Он резко встал и отошел к окну, повернувшись к Симоне спиной. — От шести до двенадцати месяцев. Почему я должен вам верить? Вы многое можете получить из этой сделки. Откуда мне знать, что вы не попытаетесь забеременеть и объединить наши семьи на более постоянной, так сказать, основе?

Он считает ее способной на такое? Боже, с какими людьми ему приходилось вести дела? Симона покачала головой, ощущая тошноту от самой мысли о возможной беременности в этом союзе.

— Ни в коем случае. Это будет строго деловое соглашение, ничего больше.

— Прикажете верить вам на слово?

— Отнюдь. — Ее взгляд был холоден, как северное море. — Беременность исключается, потому что не будет секса.

Алесандер взглянул на нее через плечо, удивленно выгнув бровь:

— По-вашему, брак может быть удачным без секса?

— Почему бы нет? Это же не настоящий брак, поэтому в сексе нет нужды. То, что я предлагаю, брак только по названию. Кроме того, мы даже не нравимся друг другу. Раз уж на то пошло, мы едва знакомы. С чего бы нам хотеть секса?

Алесандер отмел все ее возражения как несущественные. Он никогда не рассматривал симпатию как необходимое условие для секса. С другой стороны, его отец не спал с его матерью последние тридцать лет их брака, и это доказывало, что брак без секса вполне возможен, даже если его отец на самом деле не отказывал себе в сексе как таковом. А об этом, пожалуй, стоило упомянуть.

— Если я соглашусь на этот брак, — сказал Алесандер и остановился, заметив вспышку надежды в серо-голубых глазах. Ее стоило подавить раньше, чем девушка слишком взволнуется. — Если я соглашусь, надеюсь, вы понимаете, что в моей жизни будут другие женщины? Мне же нужен будет кто-то для секса.

Симона сжала губы, вся ее фигура звенела напряжением.

— Уверена, у вас нет недостатка в подругах и знакомых, которые будут только рады позаботиться о ваших нуждах. Я не намерена вам мешать, если вы не станете афишировать эти отношения, конечно.

Алесандер задумчиво потер подбородок, и этот жест снова привлек ее взгляд к мужественным чертам его лица. Глядя на его резкие скулы и черные как ночь глаза, Симона мечтала, чтобы он не был так хорош собой.