Кэти Линц - Убежденный холостяк

— Ясно. А боль? Неужели приятно, когда она все усиливается? Почему бы вам не уменьшить ее, выпив таблетку? Это хотя бы докажет, что вы все-таки наделены разумом.

Джек уставился на нее. Его нога, словно в ответ на обличительную речь Кэйлы, заныла еще больше.

Она увидела, как его лицо исказилось от боли, и ей вдруг стало его жалко.

— Давайте рецепт, я схожу в аптеку.

— И не думайте об этом. Я становлюсь слишком вялым от этих пилюль. В больнице мне уже давали их. У меня где-то тут есть обезболивающее, так что я лучше приму его.

— Давно пора, — заметила Кэйла, подавая Джеку пузырек с анальгином, который стоял на кухонном столе. — Чем вы хотите запить? Водой или содовой?

— Пивом, если бы вы купили то, что надо.

— Это не лучший вариант. Где у вас стаканы?

— Сейчас у меня их нет. Дайте просто банку содовой.

Что туг говорить? Кэйла выполнила его просьбу.

Запрокинув голову, Джек выпил полбанки одним глотком. Он чувствовал, что Кэйла наблюдает за ним. Она наблюдала за ним с того момента, как он вышел из душа. Но была в ее взгляде какая-то осторожность, которая почему-то смущала Джека.

— Так что же за парень привил вам столь извращенный взгляд на мужчин?

— У меня не извращенный взгляд. Я бы сказала, наоборот, очень даже правильный.

— Почему вы так решили?

— Потому что я была замужем.

— Я уже об этом догадался. И что же случилось?

— В каком смысле?

— С вашим браком.

— Я бы не хотела говорить об этом.

— Понятно, вы его еще не забыли?

— Что навело вас на подобное предположение?

— Выражение ваших глаз. Голубых, как у котенка. Хотя сейчас они похолодели. А вот когда вы смеетесь, они мерцают, как звезды.

— Держу пари, вы говорите это всем своим подружкам. Я, конечно, не имею в виду, что являюсь одной из них, — поспешила добавить Кэйла.

— Пока нет, — проворковал Джек.

— И не мечтайте об этом. — Кэйла решила больше не упражняться в остроумии. — В банке мне пока выдали лишь временные чеки. Наличные вот в этом конверте. А это счет из супермаркета — семьдесят три доллара шестнадцать центов. — Кэйла протянула Джеку временные чеки, счет и ручку.

— На чье имя выписать?

— На счет «Эррандз анлимитед». И не забудьте перезвонить Мисти и другим подругам…

— Ничего, подождут. Я сперва закажу себе пиццу на обед.

— Вы справитесь сегодня один?

— Хотите остаться?

— Нет. Мисти и компания будут счастливы посидеть у постели больного и подержать его за руку.

Джек одарил Кэйлу долгой, дьявольски страстной улыбкой.

— Они просто неравнодушны к мужчинам в форме.

— Но сейчас-то вы без нее. — Женщина посмотрела на его голые ноги.

— Ценное наблюдение.

— Вам не холодно?

— Нет. А вам?

Кэйла обмахивалась бумажкой со счетом, поэтому утвердительный ответ выглядел бы смешным. Вместо этого она сказала:

— Я не люблю носить шорты.

— А жаль, — мечтательно протянул Джек, бросая красноречивые взгляды на ее ноги.

Она едва сдержалась, чтобы не одернуть юбку. Словно на ней сексапильные черные ажурные чулки, а не строгие колготки.

— Я ухожу, — спокойно известила она. — Надеюсь, вы не настолько глупы, чтобы угробить себя, поэтому желаю вам скорейшего выздоровления.

— Эй, приходите завтра, и мы продолжим наше знакомство, — прокричал Джек ей вслед.

Ответом ему был лишь стук захлопывающейся двери.

— Ну все же, дружище, может, ты расскажешь, как проделал дыру в стене? А то мне так скучно ее заделывать. — Бумер Лондермилк десять лет проработал в чикагской пожарной охране, как и Джек. За эти годы они крепко сдружились.

— Чего тут рассказывать, обыкновенное недоразумение.

— Ага, такое же, когда начальник пожарной охраны засек тебя, в то время, как ты заправлял его постель.

— Что-то типа этого.

— А конкретнее?

— Ну, я влепил костылем в стену.

Густые светлые брови Бумера поползли вверх от удивления.

— Припадок плохого настроения?

— Я думал, что она воровка…

— Она! Не знал, что в этой драме замешана женщина. Хотя чему тут удивляться, во всех твоих неприятностях виновата какая-нибудь дамочка. Так что на сей раз? Ты влюбился в симпатичную воровку?

— Ни в кого я не влюбился! И уж точно не в эту надменную куколку на побегушках по имени Кэйла, хотя у нее и самые красивые ноги в мире и огромные голубые глаза, которые, как у ребенка, отражают каждое ее чувство.

— Ой-ой, мне страшно за тебя, приятель.

— У нее есть ребенок, — заявил Джек, как будто сей факт мог объяснить его холодность.

— Ну и что?

Джек пожал плечами.

— Разве твои родители не заправляют Центром заботы?

Джек кивнул.

— Так что я думаю, ты не впервые в жизни увидел ребенка.

— Я, в отличие от предков, не в ладах с малышами.

— Ну так что насчет Кэйлы, в которую ты не втюрился?

— А ничего.

Кэйла не укладывалась в свой график. Без того опаздывая, она еще и останавливалась в трех местах, чтобы найти проклятый эль и дурацкие соленые орешки.

С утра Кэйла потратила уйму времени, чтобы заехать в бюро по уборке помещений и сделать заказ на имя Джека. Но все кончилось тем, что ей вскоре позвонили и доложили, что этот хам не впустил людей, чтобы навести в его логове хоть какое-то подобие порядка. Пришлось пятнадцать минут извиняться перед боссом, принимая во внимание постоянное сотрудничество с этой фирмой. Так что в данный момент ее переполняли далеко не дружеские чувства к Джеку.

Последним ударом стала записка, прикрепленная к его двери. Имя Кэйлы красовалось на замасленной картонке рядом с названием пиццы. Далее следовал список поручений — включая покупку пятидолларового лотерейного билета, видеоновинок, упаковки белых футболок и пузырька дорогого парфюма.

Похоже, Джек что-то задумал.

А почему, собственно, ее должно это беспокоить? Какое ей дело до Мисти, Мэнди и прочих? Никакого. Кэйлу просто задело, что послание было исполнено в духе приказаний почтенного лорда ничтожному лакею. Не говоря уже о досадном недоразумении с бюро по уборке. Не иначе этот нахал решил, что она станет сама убирать за ним.

Кэйла позвонила, потом постучала в дверь. Хотела уже достать ключ, когда дверь распахнулась. Увидев бледного, осунувшегося Джека, она спросила:

— Что случилось?

— А вы не догадываетесь? — прорычал мужчина. — Я ногу сломал, вот что случилось. Плюс к этому провел кошмарную ночь в разговорах с глупыми бабами, которые, словно сговорившись, участливо интересовались, что я буду делать, если не смогу больше работать пожарным.