Кэрри Томас - Надо верить

Келли вздохнула, вспомнив, как ей сначала казалось, что она до умопомрачения влюблена в Шона, потом — что обожает Айвора. Ни с одним из них она не испытала того, что дал ей Лоренс. Келли беспокойно ворочалась с боку на бок, затем встала, выпила еще чаю, снова легла в постель и опять не могла уснуть…

Она пыталась запретить себе думать о Лоренсе, о его руках, о его поцелуях… Не хотела вспоминать и годичной давности встречу по такому печальному для обоих поводу. Но не в силах выкинуть из головы ни того, ни другого, она пришла к выводу, что лучше не думать вообще ни о чем…

Был жаркий августовский день, светящийся солнцем, беспредельно властвующим в ясном голубом небе. Погода более подходила для свадьбы, чем для похорон.

Впервые за время знакомства они стояли лицом друг к другу, по разные стороны разделяющей их могилы. Священник возносил последнюю молитву, и они были единственными среди прочих присутствующих на похоронах, чьи глаза были сухи, кто не всхлипывал и не прижимал промокший платок к лицу. Келли стояла неестественно прямо, сжав кулаки, и до боли впивалась ногтями в ладони, тщетно пытаясь осознать реальность происходящего.

В такой тихий, чудесный день невозможно было поверить, что Джилл навсегда покинула этот мир.

Запах свежескошенной травы дурманящей тяжестью наполнял воздух, унося память назад, к безмятежным летним каникулам, когда две школьницы наслаждались каждым мгновением, отделяющим их от начала осеннего семестра, который должен был положить конец упоительному безделью…

Несмотря на просьбу родственников не возлагать цветы, одинокие букетики все же лежали на отполированной дубовой крышке гроба. Келли вдруг увидела точную копию свадебного букета: именно такой Джилл держала в руках два года назад, когда выходила замуж за мужчину, который стоял сейчас у могилы горестно и неподвижно как статуя. Келли старалась не смотреть на него, сосредоточенно разглядывая нежные королевские лилии и желтые бутоны роз, и вздрогнула от неожиданности, когда первая горсть земли упала на крышку гроба.

Наконец все было кончено. Келли, дождавшись своей очереди, протянула руку Лоренсу Лаутону и пробормотала традиционные слова соболезнования. Он задержал ее ладонь в сильном пожатии и сказал что-то соответствующее моменту бесцветным, отрешенным голосом. Потом Келли подошла к родителям Джилл, чтобы обнять их на прощание. И скрепя сердце пообещала вернуться во внушительный викторианский дом, где росла ее подруга. Отказавшись от предложений подвезти ее, в одиночестве покинула кладбище. Темно-синее льняное платье, взятое у сестры, оказалось слишком жарким для этого дня, и Келли, сняв маленькую шляпку из черной соломки, шла, медленно обмахиваясь ею и втайне надеясь, что наконец заплачет, оказавшись одна. Но слезы облегчения так и не пришли. Она не любила поминок, но понимала, что это даст хоть какое-то утешение родителям Джилл. В течение последних дней, так же как и Лоренс, они были заняты организацией похорон, но Келли была уверена, что самое трудное для них еще впереди. Утрата будет реально ощутима, когда все закончится и последний гость закроет за собой дверь. И то же почувствует Лоренс, хотя он когда-нибудь найдет себе другую жену, а родителям Джилл никто не заменит их единственную дочь. У них даже не будет внуков, которые скрасили бы им старость.

— Мне еще нет и тридцати, Келли, — говорила Джилл всего несколько недель назад. — И я еще не попробовала все виды лечения. У меня еще есть время.

И вот эта нелепая, в расцвете лет, смерть…

Келли начала потихоньку приходить в себя, когда знакомый автомобиль, плавно обогнав ее, вдруг затормозил в нескольких футах.

— Я подвезу тебя, Келли! — Лоренс Лаутон, выйдя из машины, предупредительно открыл дверцу.

Последнее, чего она могла бы желать и в чем нуждались сейчас ее взвинченные нервы, — не оказаться наедине с этим человеком. Но все же она с неохотой уселась и накинула ремень безопасности.

— Я думала, ты уехал со всеми, — сказала Келли, чувствуя ожесточенное биение своего сердца.

— Я хотел побыть один.

— Понимаю, — вздохнула она. — Я пошла пешком по той же причине. — Она резко повернулась к Лоренсу. — Хотя я признательна, что ты подхватил меня.

— Не стоит благодарности, — отрезал он, затем легонько дотронулся до ее руки. — Прости, я на грани…

Келли обрадовалась, когда машина свернула на узкую дорожку, ведущую к дому Мондов. Лоренс припарковался в конце длинной вереницы автомобилей и Келли пошла рядом с ним по знакомой дорожке к открытым дверям роскошного особняка.

— Господи, как я хочу, чтобы все это поскорее кончилось, — вырвалось у Лоренса.

— Я тоже. — Келли прикусила язык.

— Да, конечно, ты тоже. — К удивлению Келли, Лоренс взял ее руку и некоторое время крепко держал. — Все хорошо? — Она кивнула, и его лицо немного смягчилось. — Пойдем, придется мужественно исполнить наш долг!

Родители Джилл встретили их в холле, они казались более спокойными, чем ожидала Келли. У Стеллы Монд глаза были красные, но сухие и с грустной безнадежностью смотрели из-под полей элегантной черной шляпы.

Питер Монд, большой и обычно добродушно-грубоватый, сейчас словно съежился; он взял зятя за руку и долго не отпускал. Келли с молчаливым сочувствием обняла мать Джилл, затем предложила помочь горничной накрывать на стол.

— О, моя дорогая, вы вправду хотите помочь? — с благодарностью воскликнула Стелла.

— Я пойду посмотрю, что там с напитками, — Лоренс осторожно высвободил свою руку из плена и направился к большому столу, уставленному разнокалиберными бутылками, хрусталем и блюдами с закуской.

Келли занялась делом, и это помогло ей отвлечься; она подозревала, что по той же причине Лоренс последовал ее примеру. Как всегда, элегантный, в темном строгом костюме, он циркулировал среди гостей с напитками и бокалами, переходя от одной группы к другой и старательно уклоняясь от долгих разговоров.

Келли подавала гостям закуски, затем последовал кофе с маленькими пирожными, и сердце ее вдруг заныло от боли, когда она обнаружила, что эти пирожные — из той самой булочной, куда они с Джилл так часто забегали после уроков, чтобы перекусить и посекретничать… Время от времени Келли приходилось принимать соболезнования от людей, знавших, как она была близка с Джилл, и ее хрупкое самообладание не раз было на грани срыва. Ей стоило неимоверных усилий держать себя в руках.

Наконец Питер Монд проводил последнего гостя и со вздохом облегчения закрыл дверь. Он пытался уговорить Келли остаться на обед.