Высокие обороты - Антонина Ромак

– Надумали?

–Ага!

Надумала и чем я только думаю!

– Забрать нужно? – спросил он.

– Не плохо было бы.

Я отключилась, вскочила с кровати, лихорадочно перебрала полку с одеждой и вытащила водолазку усыпанную стразами,  которую не нужно было гладить и брюки, а так как моя зимняя обувь была в прихожей, то я натянула осенние ботильоны на тонкой шпильке, накинула искусственную шубку и вышла на улицу через летнюю веранду, чтобы не разбудить бабушку.

Чёрная девятка стояла с потушенными фарами на повороте при въезде на мою улицу. Я быстро дошла до неё, пожалев на середине пути, что не надела зимнюю обувь.

Слава открыл дверь изнутри и я села на пассажирское сиденье.

– А где подружки? – спросил Еськин.

– Устали. Наверное.

В «Светленький» мы зашли через служебный вход, проходя через танцпол я заметила, как на нас покосились. Кабинка была похожа на ту, в которой мы отмечали  день рождение одноклассницы, но меньше: всего на шесть человек. Там уже был готов кальян и стояла бутылка шампанского.

Кальян я научилась курить, когда позапрошлым летом с мамой ездили на море, там почти каждый вечер проводили на террасе ресторана, пили вино, знакомились, нас принимали за сестёр или подружек.

Мы пили шампанское, периодически заходил Рубен, периодически уходили по делам оба,  я в такие моменты чувствовала себя неуютно.

В один из таких моментов, шторка в кабинку распахнулась и в проеме появился мужчина лет сорока, на нём была чёрная рубашка и хорошо стоящие джинсы, по его мутным глазам было понятно, что он пьян.

– Опа! Чья будешь? – спросил он.

– Не важно, – спокойно ответила ему.

– Тут все важно! Как фамилия? – гневно начал он наступление.

– Она тебе, все равно, ничего не скажет. Я не местная.

– Значит будем знакомится! – подсел он на край диванчика.

– Будем. Седого знаешь? – использовала я козырь, прикинув его возраст и круг общения.

– Уважаемый был человек и из наших мест. Только детей у него не было, не надо мне тут сочинять!

– Крестница я его, – с вызовом бросила ему.

– Чем докажешь? – развалился он вальяжно, ожидая моего провала.

Я оттянула ворот водолазки и откинула волосы, на шее ближе к уху у меня была татуировка в виде знака бесконечности наколотая красными чернилами, которую я показала ему.

– Видел такие?

– Видел пару тройку!

– Это третья, больше таких ни у кого нет.

– Убедила, – протянул он.

Мой крёстный был одним из лучших татуировщиков России, одним из первых. Его длинные седые волосы и фирменную улыбку я помнила словно видела его вчера, но это единственное, что осталось мне, только воспоминания. За эту нашу шалость, мама чуть не убила его, но она выручала нас не раз.

Вернулся Еськин, он пожал руку моему неожиданному собеседнику.

– Твоя девушка? – спросил тот Славу.

– А если моя? – ответил он вопросом на вопрос.

– Респект! – вскинул он руки вверх, поднялся и шатаясь ушёл.

Я мысленно выдохнула.

– Он тебя не обидел? – спросил Слава.

– Все нормально, мы просто пообщались.

– О чем он тебя спрашивал?

– У нас оказались общие знакомые.

– Какие у Губы с тобой могут быть общие знакомые? – сведя брови спросил  Еськин.

– У меня есть метка зверя, – ответила ему, показав свою татушку.

Вернулся Рубен, нарушив своим появлением наш диалог настроенный на становление доверия между нами.

– Хочешь настоящую наколку посмотреть? – спросил Слава.

– Давай!

Он бросил взгляд на Рубена, тот стянул футболку и повернулся спиной, во всю длину и ширину которой распластался дракон с изумрудной чешуёй.

– Красиво! Я таких тысячи видела.

– Где это? – почти в один голос спросили они меня.

– Мой папа татуировщик.

– Это он тебе сделал, – спросил Слава, неожиданно прикоснувшись к моей шее.

– Нет! Разве папы на такое способны!

От того места, где только что коснулся его палец потекла река тепла, превращаясь в лавину огня в груди, доходя до кожи и кончиков пальцев мурашками и прохладным покалыванием.

После трёх ночи Слава везёт меня домой, я прошу остановиться на том же месте, где и села в его машину. Перед тем как выйти, я хочу поцеловать его и тянусь к щеке. Но он видимо предупреждая мое необдуманное действие, широко улыбается и мотает головой.

– Я не беру натурой.

Я фыркаю, наверняка краснею и дергаю  ручку двери.

– Тогда, просто спасибо! – выхожу на улицу.

Его машина стоит до тех пор, пока я добираюсь до своей комнаты и включаю ночник.

Папа так и не поздравил меня.

На утро бабушка, то и дело подглядывает на сонную меня, собирая завтрак на стол.

– Ты если уходишь ночью, выходи лучше через парадную, – говорит мне.

– Я больше не буду.

– Почему-то мне в это не вериться, – говорит она. – Если у тебя появился мальчик.

Она не успевает договорить, но смысл я улавливаю сразу.

– Никто у меня не появился, – обрываю ее. – Извини. Никому я не нужна, даже отец вчера не позвонил.

Взрываюсь от рыданий, уткнувшись в колени. Бабушка гладит меня по голове своими тёплыми ладонями, словно источник солнечной энергии, я потихоньку успокаиваюсь. Ее тихий монотонный голос, хоть и стал глуше с возрастом, но не утратил уникального тембра, легко бегущего, как вода в реке. Я чувствую себя маленькой девочкой, которую мама оставила до вечера в гостях и приехала только через пять лет. Ничего не изменилось, я лишь повзрослела, бабушка постарела. Она по прежнему красит волосы в белый цвет, накручивает их на бигуди и укладывает волнами, у неё такие же золотые серёжки сферами и широкое серебряное обручальное кольцо, она хранит свой образ неизменным, чтобы «там» встретиться с любимым, чтобы он ее узнал и это не мой дедушка.

– Я просто не хочу, чтобы твоя жизнь сложилась так же, – говорит она мне.

– Так же, как у кого? Как у мамы? – спрашиваю её.

– И у мамы, и у меня, – говорит она тихо, словно раскрывая тайну. – Мама очень любила твоего отца, он ей голову вскружил, наобещал золотые горы. Дальше ты сама все знаешь. Не позволяй никому разбить твоё сердце. Я тоже молодая думала, что все знаю и понимаю. Сама разберусь, говорила родителям, а вот не сложилось, выдали замуж и все. Твой дедушка хороший был человек, но эгоист, у него только работа и охота, больше он ничего замечать не хотел. Я всю молодость  по ветру пустила. Мы же раньше боялось разводиться, боялись людских разговоров, а сейчас думаю, что дура была.

Слёзы мои высохли, я прекрасно понимала, о чем говорит она мне. Мы думаем, что учимся на