Эсси Саммерс - Розы в декабре

Самолет сел очень плавно, хотя под шасси была не дорожка современного аэродрома, а просто земля. Самолет встречали человек восемь-девять. Один из них Ч. Эдвард Кэмпбелл. Сердце у Фионы учащенно забилось. Руки вдруг похолодели. Печально начинать знакомство с извинений. Она лишь надеялась, что все ее опасения не имеют под собой почвы и что этот человек примет ее объяснения по поводу драки и ее последствий достаточно хладнокровно.

Она увидела, как от группы отделился высокий, широкоплечий мужчина и, глядя на нее, приветливо улыбнулся. Подойдя и протянув руку, он сказал: — Как долетели, мисс Макдоналд? Я... Фиона тоже окаменела. Быть того не может! Стоило преодолеть тринадцать тысяч миль в страну, где проживает два с половиной миллиона человек, чтобы узнать, что Ч. Эдвард Кэмпбелл — это тот мужчина, который привез ее из «Кошки в загуле» той самой ночью, когда ее бросил Иан!

Они с изумлением смотрели друг на друга, и на их лицах читались тревога, неприязнь и раздражение.

— Вы! Боже мой, подумать только! Уж не везет так не везет! — первым заговорил Эдвард Кэмпбелл.

Фиона перевела дыхание, чтобы собраться с мыслями.

— Вот именно! Знай я, что это вы тот человек, который проводил собеседование с Робин, мне б и в голову не пришло ехать сюда. — Она помолчала и добавила: — Ну что на это скажешь. Воистину мир тесен.

— Чересчур тесен, — сухо проговорил Эдвард Кэмпбелл. — Ладно, что попусту болтать. Я возьму ваш багаж, и пойдемте в машину.

Он направился к самолету и скоро вернулся. Они прошли на стоянку к ждавшему их «вулсли». Кэмпбелл сложил вещи в багажник, часть бросил на заднее сиденье, открыл переднюю дверь для Фионы и сел за руль.

— Скажите, пожалуйста, ваша приятельница Марч совсем чокнулась или потеряла голову из-за предстоящего замужества? Как она могла порекомендовать вас? Она уверяла меня в телеграмме, что у вас исключительно высокая квалификация — выше обычной, что, помимо прекрасных профессиональных качеств, вы незаурядная личность, короче, именно тот человек, который нужен осиротевшим детям... и кого же я вижу?!

Если серые глаза Кэмпбелла были холодны как лед, темно-карие глаза Фионы сверкали ярче алмазов.

— А что вас так удивляет? — резко спросила она.

— О людях судят по их друзьям и местам, в которых они бывают. Это был грязный притон.

Фиона с вызовом взглянула ему в глаза:

— Вы и сами были там.

Стрела не достигла цели. Он пожал плечами:

— Я впервые в Эдинбурге. Меня попросили прийти туда, чтобы встретиться с дамой, с которой я обедал.

Фиона пренебрежительно рассмеялась:

— Ужасно оригинально! Со времен Евы у мужчин одно и то же оправдание: «Женщина соблазнила меня».

Кэмпбелл продолжал, словно не слыша ее:

— А уж что касается вашей компании... — Тут он неожиданно вспомнил: — Но вы же должны были! выйти замуж. Какого...

Фиона почувствовала, как слезы подступают к глазам, и усилием воли остановила их.

— Я... я раздумала.

Он пристально посмотрел на нее:

— Вы раздумали... или раздумали не вы? Вас бросили?

Фиона с вызовом подняла подбородок:

— Да, если вам это доставляет удовольствие — меня бросили.

Кэмпбелл кивнул:

— Чему тут удивляться. Я бы ни за что не женился на девушке, которая не может быть верной даже за неделю до свадьбы!

— К вам все это не имеет никакого отношения, - холодно заметила Фиона. — И к моим профессиональным качествам тоже.

Он посмотрел на нее с нескрываемым осуждением:

— Я вправе требовать высоких моральных качеств от учительницы, которой доверяю воспитание детей; в такой глуши, как «Бель Ноуз», мои дети будут все время находиться с вами, и этому влиянию невозможно противостоять в подобных условиях. Эти дети и так понесли двойную утрату. Я хотел для них только лучшего. У них была удивительнейшая мать.

Это было уже слишком.

— Мистер Кэмпбелл, — холодно проговорила Фиона, — все это ужасная ошибка. Давайте с этим покончим. Этот город на вид вполне туристский, тут вполне сносные условия. Мне придется просить вас отвезти меня в центр, поскольку я не очень здесь ориентируюсь, а все такси разъехались. И на этом расстанемся раз и навсегда.

— Что за ерунда! — в сердцах воскликнул Кэмпбелл. — Придумаете тоже! Это может повлечь за собой нежелательные последствия.

— Какие еще последствия?

— Начнем с того, что я не могу быть уверен, что вы чего-нибудь не натворите.

Крайнее изумление отразилось на лице Фионы.

— Что я могу такого натворить?

— Вы можете разозлиться из-за того, что вас заманили сюда, написать какое-нибудь пасквильное письмо в газеты. А мы хотим, чтоб к нам приезжало как можно больше иммигрантов. Я считаю, что мы можем предложить хорошие условия жизни. В большинстве своем те, кто к нам приезжает, — люди хорошие. Но, разумеется, приходится иногда мириться и с теми, выезд которых из их страны — единственная заслуга перед родиной. Мне кажется, несколько месяцев в «Бель Ноуз» принесут вам немалую пользу. Это повыбьет из вас дурь. — Кэмпбелл сердито усмехнулся. — Вы будете, очевидно, учить детей, но знайте, что я всегда поблизости и не позволю вам оказывать на них дурное влияние.

У Фионы было такое чувство, словно ее бьют по голове дубиной. Как можно ехать с таким самоуверенным, высокомерно судящим обо всем и обо всех субъектом в глухие места, где вокруг ни души? А затем как бы вопреки этой мысли явилась другая — принять его предложение и доказать ему, что он не прав. Она по свойственной ей привычке вздернула подбородок.

— Прекрасно. Я еду. Однако каждый из нас волен разорвать договор, как только сочтет нужным.

— В таком случае предлагаю сначала пообедать. Я заказал столик в ресторане отеля.

Еда была превосходна. А что ожидало ее впереди, одному Богу известно. Жизнь на далеком овечьем пастбище, затерянном у черта на куличках в неведомых краях, не из легких, даже если тебя встречают тепло и проявляют к тебе элементарный человеческий интерес. И, однако, несмотря на это, первые несколько миль вызвали искренний восторг у Фионы. Перед лицом величественных гор мучившие ее житейские проблемы казались совсем ничтожными.

Когда они проезжали ущелье Каварау, двигаясь по направлению к Кромуэллю, Кэмпбелл вдруг бросил:

— У вас под правым глазом слишком сильно положена тень. Не пойму, зачем это нужно днем.

— Это не тень, а синяк.

Он нагнулся к ней, чтоб рассмотреть поближе.

— Синяк? Черт побери, уж не хотите ли вы сказать, что вам подбили глаз? Что произошло?