Мэгги Робинсон - Полночная любовница

— Ты была такой юной, Лори. И ты, и я. Невозможно даже представить, что можно снова вернуть те годы. Но я бы не изменил ничего — ни единой секунды, — если это означает, что ты была бы в этой постели, рядом со мной. Выходи за меня. — Он опять поторопился, но ничего не мог с собой поделать.

— Я уже вышла, Кон. В сумерках одним августовским вечером. — Она тоскливо улыбнулась ему.

— На этот раз в церкви. Здесь или в Дорсете, мне все равно.

Лоретта молчала так долго, что Кон ощутил кислый привкус разочарования во рту, но потом проговорила:

— Я согласна.

— Слава Богу! — Он закрыл глаза, чтобы сдержать подступившие слезы. А когда открыл их, увидел, что щеки Лоретты мокры от слез. — Ты только посмотри на нас. Парочка плакс, да и только. Меня уже называют Безумным Маркизом, а ты теперь будешь моей Безумной Маркизой.

Лоретта вытерла лицо тыльной стороной ладони.

— Я пока не осмеливаюсь поверить в счастье.

— Хочешь, чтобы я был с тобой, когда ты ей скажешь?

— Нет, не думаю. Это то, что я должна сделать сама, как ты с Джеймсом. Но спасибо, что предложил.

Кон встал с постели и оделся.

— Пойду проведаю Джеймса. Если тебе что-то понадобится…

— Я знаю.

И она действительно знала. Он сделает все на свете, чтобы выполнить те клятвы, которое они дали друг другу в тот августовский вечер.

Лоретта чувствовала себя шпионкой, когда высунула голову из комнаты Кона, чтобы посмотреть, все ли спокойно. Коридор был пуст. Она затянула пояс халата потуже и направилась к себе в комнату. В доме было тихо, возможно, из-за больного и еще из-за того, что все его обитатели ужасно устали. Она спала в объятиях Кона не больше часа и теперь гадала, отдает ли себе отчет в том, что делает. Она собирается выйти замуж за Кона — снова — и признаться Беатрикс, что они с Коном ее родители. Два достаточно серьезных, изменяющих жизнь решения, которые, возможно, следовало бы принять завтра, а не сегодня. Но завтра ее трусливая сущность может вновь заявить о себе.

В комнате у нее было прибрано, а кровать расстелена. Лоретта с тоской посмотрела на нее, но все же стала одеваться. Она надела платье и причесалась. Приведя себя в божеский вид, она направилась к комнате Беа. Постучала.

— Войдите.

Беа сидела на сиденье в оконной нише, все еще в своей белой с оборками ночной рубашке.

— Доброе утро, соня. Или уже день?

— Я не спала.

— Тебя, бедняжку, забросили со всей этой суматохой из-за Джеймса. Помочь тебе одеться?

— Мне все равно.

— Беа, что случилось? Ты хорошо себя чувствуешь?

Беа свернулась клубочком и прислонилась к стеклу. Она бросила на Лоретту крайне странный взгляд, потом отвернулась.

— Когда мы уезжаем?

— Это одна из причин, почему я пришла поговорить с тобой. Я знаю, ты хочешь остаться здесь на все лето.

— Мне все равно, — повторила Беа.

Это было совсем не похоже на Беатрикс. При всей своей природной сдержанности этим утром она казалась уж слишком отстраненной.

— Ты, должно быть, сильно устала. Спасибо, что посидела с Джеймсом. Я еще не видела его. Как он?

— Я забыла про его чай.

— С ним сейчас отец. Уверена, он позаботится об этом. Бедный Джеймс потерял голос, и чай пойдет ему на пользу. Чай все лечит. — Лоретта весело болтала, но чувствовала, что что-то не так. Вряд ли Джеймс нарушил свое обещание. Он, в конце концов, почти не может разговаривать. Но если он бредил… — Беатрикс, можно мне присесть? Мне надо сказать тебе кое-что важное.

Беа не шелохнулась. Лицо ее было по-прежнему прижато к стеклу, руки обнимали колени.

— Не знаю, с чего начать.

— С начала, — пробормотала Беа, все еще отвернувшись.

— Ну да, в общем… — Колени у Лоретты дрожали, а сердце неистово колотилось. — Если я начну с начала, моя история займет некоторое время. — Она подтащила стул к сиденью в оконной нише. — Как думаешь, ты могла бы смотреть на меня, пока я буду говорить?

Беа чуточку повернулась.

Она знает.

Лоретта не представляла откуда, но могла бы поклясться жизнью, что Беатрикс уже знает правду и уже наказывает ее. Сложив вместе поразительный портрет, внимание Кона и поддразнивания Джеймса насчет цыган, она обо всем догадалась.

Поэтому Лоретта не стала ходить вокруг да около, а перешла прямо к главному.

— Я твоя настоящая мать, Беа, а лорд Коновер — твой отец. Мы оба очень сильно любим тебя. — Она не собиралась извиняться за свои «грехи», ибо не любить Кона она не могла. Не могла и не может.

Теперь все внимание Беатрикс было направлено на нее и, как ни невероятно, едва заметная улыбка приподняла уголки ее губ.

— Я знаю.

Лоретта почувствовала, как воздух с шумом вырвался из легких.

— Тебе Джеймс рассказал?

— Нет. Он не мог дождаться, когда избавится от меня. Я подслушала разговор Сейди с Надией.

— Ох, моя бедная Беа! Мне так жаль. — Лоретта боялась встать и прикоснуться к дочери, поэтому одеревенело сидела на стуле, обхватив пальцами подлокотники.

— Я незаконнорожденная.

Лоретта закрыла глаза.

— Да, в глазах закона, возможно. Но не перед Богом. Господь одинаково любит всех нас. Мыс Коном любили друг друга. Мы собирались пожениться, когда ему исполнится двадцать один, но потом не смогли. Он был вынужден жениться на матери Джеймса. Но еще до той свадьбы мы произнесли свои обеты друг другу на нашей собственной тайной церемонии. Я чувствовала себя его женой с тех пор, как мне было семнадцать, а ему девятнадцать. Я очень сильно любила его. И сейчас люблю. Мы поженимся, Беа. На этот раз в церкви.

— А как я вписываюсь во все это? — холодно спросила Беа.

— Больше всего на свете нам бы хотелось, чтобы ты жила с нами. Кон хочет стать твоим опекуном.

— И все узнают? В этом случае я никогда не буду принята в обществе.

Ее очень практичный ребенок только что озвучил худшие страхи Лоретты. Незаконнорожденный сын еще может устроиться в этом мире, но незаконнорожденная дочь будет добычей всех негодяев Англии. Ее будут сторониться, у нее не будет друзей. Каким бы большим ни было ее приданое, на брачном рынке она будет встречена отнюдь не благосклонно. Такая несправедливость приводила Лоретту в негодование, но женщин всегда винят за грехи Евы.

— Нет. Мы сохраним это втайне. Мы не хотим причинить тебе еще больше боли. Я знаю, это было ужасное потрясение.

Беа держалась с куда большим самообладанием, чем Лоретта ожидала и заслуживала.

— А как насчет Джеймса?

— Мы оба, и Кон, и я, разговаривали с ним. Он знает, что ты его сестра. Думаю, он понимает, что нужно быть осмотрительным. — Лоретта вздохнула: — Я так долго жила во лжи, что, полагаю, уже не имеет значения, если так будет и дальше. — Она тяжело сглотнула. — Я боялась, что ты возненавидишь меня, Беа. Осудишь. Я не могу винить тебя за это, но для меня это будет невыносимо.