Пенни Джордан - Третий — не лишний

У Саула были во дворце свои апартаменты, и Жизель была этому рада. Они могли уединиться там после траурных церемоний, после тяжелого дня, наполненного страданиями и всеобщим горем. Даже служанки были одеты в черное. Весь персонал искренне горевал по своему правителю, которого, как было известно Жизель, они очень любили. И все это несмотря на то, что мягкосердечие Альдо практически не позволило ему встать на защиту своей страны и противостоять тем, кто собирался нажиться на его подданных, используя спекулятивные схемы, от которых Саул старался отговорить кузена.

— Теперь здесь все изменится, — прокомментировала Жизель, когда они наконец остались одни.

— Да, — согласился Саул.

Ему стало легче оттого, что хотя жена и не сказала это напрямую, однако дала понять, что понимает, какую ношу ему придется взвалить на свои плечи. Он был благодарен ей за то, что она не настаивает на обсуждении этой темы, предоставляя ему время и пространство для того, чтобы смириться с тем, что ждет впереди.

После того как Саул дал обещание Альдо, он действовал в основном инстинктивно и эмоционально. И только потом он в полной мере осознал, что все это означает. Затем Саул разозлился на Альдо, возложившего на него всю ответственность за страну, хотя кузену было известно, что Саул всегда радовался, что его отец был младшим сыном и, таким образом, монархический долг выпал не на его долю. Эти мысли крутились у него в голове все то время, что он провел в России. Они не давали ему покоя. Ему хотелось, чтобы Жизель была рядом с ним, тогда он излил бы ей душу.

По дороге в Ареццио Саул снова вспылил, злясь на Альдо и на себя. Ноша оказалась слишком тяжела.

Теперь, поднимаясь к себе вместе с женой, он чувствовал, как тяжесть постепенно отпускает его. И все дело в словах Жизель о его чувстве ответственности. Именно они помогли Саулу найти правильное решение.

— Те перемены, которые предстоят Ареццио, пойдут всем на благо. Даже если люди не увидят их сразу, — сказала Жизель. — Мы любили Альдо, но стране нужен сильный лидер. Возможно, его смерть — это попытка судьбы намекнуть, что настало время перемен.

Саул был уверен, что Жизель понимает, как смерть Альдо отразится на их жизни. И это придавало ему сил.

— Говорил ли я, как сильно люблю тебя? — улыбнулся он.

Жизель улыбнулась в ответ и с облегчением вздохнула. Теперь это снова был ее Саул.

— Именно здесь мы впервые занялись любовью. — Его рука скользнула на затылок Жизель, притягивая ее ближе. Она хотела поцеловать его, но им помешал стук в дверь.

Отпустив жену, Саул подошел к двери. Жизель увидела темный силуэт дворецкого. Он стоял чуть поодаль. Саул выслушал его, затем кивнул и попрощался. Свет, который до этого излучало его лицо, исчез.

— Тело Альдо будет выставлено для прощания в соборе завтра утром. Но дворецкий сказал, что я могу прийти и попрощаться с ним уже сейчас.

— Я пойду с тобой, — начала Жизель, но Саул помотал головой:

— Нет. Я… Я лучше один. Нам с тобой предстоит открытие официальной церемонии прощания завтра. Тогда и пойдем вместе.

Он ушел — прежде, чем Жизель успела сказать что-либо еще. Дверь громко захлопнулась за ним.

От дворца к собору вел потайной подземный переход. Сам собор был выложен из такого же камня, что и весь город. Саул предполагал, что сейчас туннель освещается электричеством. Он был поражен, когда, спустившись, обнаружил, что освещают путь только факелы, которые держат сопровождающие его слуги.

Страна отошла от католичества много веков назад, и теперь здесь доминировала протестантская церковь.

Архиепископ ждал Саула. Его официальное одеяние казалось ярким по сравнению с темным туннелем и всеобъемлющим трауром.

Собор напоминал Вестминстерское аббатство, только меньших размеров. Над высоким алтарем было мозаичное окно, изображающее великие свершения его предков и их вознесение на Небеса в сопровождении архангелов.

Гроб Альдо, обтянутый белым шелком, установили в центре собора. Сам он был одет в церемониальные одежды великого князя Ареццио. Запах ладана заполнил все уголки величественного сооружения. Архиепископ прочитал молитву, а затем удалился, оставив Саула в одиночестве.

Черты лица Альдо приобрели некую величественность, которой у него не было при жизни. Это делало его более строгим, чем он был на самом деле. Такой обходительный парень… Он никак не заслужил такой судьбы. Саул пообещал ему, что займет его место.

В тишине Саул преклонил колено перед гробом Альдо. Слишком поздно менять решение. Он уже дал слово.

Жизель была права, говоря, что страна нуждается в сильном правителе. Такой правитель может много дать людям. Он обеспечит их школами, гарантирует лучшее образование. Он найдет средства, чтобы юные граждане могли учиться в лучших университетах мира и затем применять полученные знания у себя на родине. Со временем можно будет открыть университет и в Ареццио.

Саул мог вытащить страну из нищеты и застоя, он мог сделать ее успешной. И этот проект, он знал, придется по душе Жизель. Но для этого ему придется распрощаться с той жизнью, которую они с Жизель создали для себя. Им придется пожертвовать своей свободой ради чести нести бремя правления, оправдывать ожидания народа, соблюдать древние традиции и церемонии.

Первое, что Саул сделал, когда вернулся к себе, — он крепко обнял Жизель.

От него веяло холодным воздухом и запахом ладана. Жизель почувствовала, что муж тяжело вздохнул. Она вопросительно взглянула на него, но он помотал головой и страстно поцеловал ее. Сердце женщины немедленно откликнулось на поцелуй.

Саул никак не мог взять себя в руки и поговорить с Жизель о смерти кузена. Боль, которую он испытывал из-за неожиданной и нелепой гибели Альдо, перекликалась со злостью и негодованием, которые охватили его после смерти родителей. Это еще раз подтверждало, насколько он уязвим. А Саул не переносил эмоциональную слабость.

Ему было легче действовать, чем рассуждать. Проще забыться в объятиях Жизель. Проще любить ее, чем говорить о чувствах. Мужчина не должен демонстрировать свою слабость даже женщине, которую он любит. Потому что из них двоих сильным должен быть он.

«Он ведет себя так, словно мы недавно познакомились», — подумала Жизель.

Влечение Саула к ней было таким сильным, словно он долго сдерживал его и теперь потерял контроль. Это возбуждало и обезоруживало одновременно, заставляя чувствовать, что, кроме их любви, на свете ничего больше нет. Слова утешения, сочувствия, которые Жизель хотела произнести, приняли другую форму — физической близости. В прикосновениях Саула была какая-то дикость, необузданность, животная страсть. Стон сорвался с его губ, когда он обхватил ладонью ее грудь. Его желание разжигало женщину, и тишина в комнате вскоре была нарушена резкими вздохами, шорохом одежды и стонами.