Инга Берристер - Время надежд

– Мама! Мама… где ты?

– Молодежь бывает порой довольно шумной, не правда ли? – небрежно заметил Ричард Барраклоу.

Мейбл, уже спешившая к двери, на миг замерла на месте. Интересно, что он имеет в виду, приравнивая себя ко мне? Неужели всерьез вообразил, что я настолько глупа, что клюну на его удочку? Или таким нелепым способом он пытается заслужить мою благосклонность, чтобы я легче приняла его в роли любовника дочери?

При этой мысли ее охватило отвращение, а еще почему-то презрение к себе, и Мейбл быстро отвернулась от гостя, пока выражение лица не выдало ее. Она с нарастающим страхом сознавала, что при желании этот мужчина вполне способен навсегда вбить клин между нею и ее единственной дочерью.

Оставалось только уповать, что со временем у Одри откроются глаза, и она увидит в Ричарде то, что он в действительности собой представляет, а именно: мужчину сорока с чем-то лет, который использует энергию ее юности для подпитки своего самолюбия и тщеславия самца. Тогда ему больше не будет места в ее жизни, но только Мейбл опасалась, как бы к тому времени не стало слишком поздно заделывать трещину между нею и дочерью, возникшую из-за скороспелого, нелепого романа.

Придется быть очень осторожной, чтобы не выдать своего потрясения и растерянности, подумала Мейбл, спеша навстречу дочери. Через мгновение она почувствовала, как ее обнимают и приподнимают над полом.

– Ты похудела, – укоризненно заметила Одри, отпустив мать и придирчиво оглядев ее. Обернувшись к Ричарду, тоже вышедшему в прихожую, она радостно воскликнула: – Ну, разве она не такая, как я говорила? – Не дожидаясь ответа, Одри снова повернулась к матери и усмехнулась. – Когда я рассказала, что моя мать похожа на подростка, причем не из самых зрелых, он мне не поверил.

Мейбл, к собственному ужасу и унижению, вдруг почувствовала, что краснеет, хотя полагала, что избавилась от этой слабости много лет назад.

Одри рассмеялась и взъерошила кудри матери, потом торжествующе подняла над головой бутылку шампанского.

– Вот, купила по дороге. Разумеется, у меня есть и подарок, но мы разопьем эту бутылку сегодня вечером по случаю праздника. – Мейбл ничего не ответила, и Одри уже тише добавила: – Мам, неужели ты думаешь, что я забыла? Надеюсь, я не поставлю тебя в неловкое положение перед Ричардом, если напомню, что сегодня тебе исполнилось тридцать шесть.

– Одри! – мягко упрекнула Мейбл. Честно говоря, за всеми треволнениями она почти забыла, что сегодня день ее рождения, но теперь, когда Одри напомнила, ей стало неловко. Не потому, что она стала на год старше и осознание этого было неприятно, нет, она почувствовала себя неуютно из-за того, что Ричард Барраклоу продолжал молча оценивающе рассматривать ее.

Его губы чуть заметно дрогнули, когда она взяла у Одри бутылку и как можно строже проговорила:

– Одри, ты прекрасно знаешь, что я много лет назад перестала праздновать дни рождения.

– Может быть, ты и перестала, но это не означает, что все остальные должны следовать твоему примеру, – парировала Одри. – Кстати, во сколько у нас ужин? Я умираю с голоду! Хотела перекусить по дороге, но Ричард сказал, что не собирается травить организм всякой гадостью, что подают в придорожных забегаловках. Знаешь, он даже привередливее тебя, – добавила она ворчливо.

Мейбл с сомнением покосилась на Ричарда. Интересно, как он воспримет критику? К ее удивлению, Ричарда это скорее позабавило, чем рассердило, при этом он держался с Одри как снисходительный дядюшка, а не как страстный любовник, что было еще более странно, потому что любовником этот мужчина, несомненно, был страстным. Мейбл вдруг ощутила легкое покалывание вдоль позвоночника и, поймав себя на том, что мысли приняли слишком интимное направление, зябко поежилась. Так не годится, это абсолютно недопустимо. Ричард Барраклоу – любовник моей дочери, а вовсе не…

Не что? – потрясение спросила себя Мейбл. Не некий абстрактный мужчина, обладающий такой исключительной, вопиющей мужественностью, что одного его присутствия достаточно, чтобы я разволновалась, как неопытный подросток?

Во всем виноват только он! Если бы мистер Барраклоу появился вместе с Одри, как того требуют элементарные правила приличия, я бы никогда… он бы… Мейбл прикусила губу, не решаясь додумать мысль до конца.

Да что же со мной такое? Ричард Барраклоу – не первый привлекательный мужчина, которого мне довелось встретить на своем веку, прежде я как ни в чем не бывало общалась с ему подобными и не шалела от одного их присутствия. А сейчас будто обезумела. Стоит мне лишь взглянуть на Ричарда Барраклоу, как мой бедный рассудок буквально распадается на части.

Это просто нелепо, твердо сказала себе Мейбл, нужно собраться, взять себя в руки. Что со мной творится? Не собираюсь же я пополнить ряды тех ужасных женщин – Мейбл захлестнула жаркая волна отвращения к себе при одной мысли об этом, – у которых на старости лет развивается патологическая потребность самоутверждаться, напропалую заигрывая с приятелями собственных дочерей?

Мейбл отчаянно попыталась сосредоточиться на разговоре с Одри и с несколько преувеличенным воодушевлением ответила:

– О, я приготовила то, что ты любишь: ростбиф и яблочный пирог. – Не найдя в себе сил взглянуть на Ричарда, она обращалась только к Одри. – Наверное, мне следовало узнать у тебя, возможно, твой друг мистер Барраклоу не одобряет такую незатейливую еду…

«Друг» Одри в ее представлении был гораздо моложе и обладал не столь утонченными вкусами, как этот явно немало повидавший мужчина.

– Прошу вас, зовите меня Ричардом, – ровным голосом вмешался тот, о ком шла речь. – И, должен признаться, домашняя еда будет для меня лучшим угощением.

Одри быстро бросила на него насмешливый взгляд.

– Не слушай его, мама, женщины выстраиваются в очередь, чтобы только предложить ему все виды домашних удобств.

Это уж как пить дать, кисло подумала Мейбл, причем очень сомневаюсь, что предложения упомянутых женщин ограничивается только стряпней. Однако на месте Одри я бы не воспринимала это обстоятельство с таким спокойствием.

Должно быть, Одри непоколебимо уверена в его чувствах, коль может легко шутить на эту тему, хотя внешне поведение этих двоих ничем не напоминает поведение любовников. Мейбл задумчиво посмотрела на дочь. На месте Одри я вряд ли могла бы похвастаться такой уверенностью в себе.

Несомненно, мистеру Барраклоу очень повезло быть любимым такой удивительной девушкой, как Одри, но ведь ей нет еще и двадцати, тогда как ему… Странно, но он не производит впечатления человека, которому для самоутверждения необходимо демонстрировать виснущую на руке девушку намного моложе себя самого. Впрочем, и Одри не из тех, кто станет искать серьезных отношений с мужчиной, по возрасту годящимся скорее в отцы, чем в любовники.