Сабрина Джеффрис - Когда летят искры

— А теперь я предлагаю переодеть детей в сухое, — сказал Хаггетт.

— Боюсь, это невозможно, — возразила она. — Их одежда в наших сундуках, а его милость не позволил достать их из второй кареты. — Ее возмущенный тон снова вызвал у него раздражение.

Мартин подошел к открытой двери. Дети, словно солдаты, выстроились по обе ее стороны, а маленькая девочка схватилась за ее руку, как только он показался на пороге.

Не обращая внимания на детей, он смотрел на мисс «Великая мира сего».

— Вы, безусловно, разложили вещи отдельно для гостиницы и отдельно…

— Только в сундуки. — Мисс Бэнкрофт холодно улыбнулась. — Если вы помните, я говорила вам, что в них самые необходимые вещи.

Вспоминая их короткий спор, Мартин поморщился. Она действительно говорила ему об этом, но он был слишком озабочен, стараясь стащить ее с этого проклятого льда. И предположил, что сундуки были лишним багажом. Непонятно почему. Вероятно, по той же причине, что думал, она знает о его репутации. Мартин начинал сомневаться в правильности своих предположений.

Когда они все, даже Хаггетт, в ожидании смотрели на него, он с трудом удержался, чтобы не выругаться.

— Я пошлю лакеев за вашими сундуками, — резко сказал он. Затем смягчил тон: — Вам нужно еще что-нибудь?

Его заботливость, казалось, удивила ее. Затем нежная улыбка тронула ее губы.

— Нет, сейчас нет. Спасибо за заботу, сэр.

Эта нежная улыбка взволновала его. Прошло три года с тех пор, когда ему в последний раз улыбнулась молодая женщина. Эта улыбка согрела его сердце. И взволновала. И эта улыбка заставила его заметить и шелковистые черные волосы, и приятную фигуру, и мелодичность речи, которая напомнила чистый высокий голос, поющий рождественскую песню.

Дьявольщина. Мартин не мог так думать о какой-то богатой девице, которая даже не знала, кто он такой. Кроме того, в этой женщине было что-то большее, чем приятная внешность. И он бы не удивился, если бы в этой головке, кроме обычной глупости и увлечения модой, находилось что-то еще. Он не хотел иметь жену. Ему не нужна жена.

— Пойду погляжу, что там с сундуками, — пробормотал он.

И убежал.

«Дорогая Шарлотта!

А ваш сосед человек с хорошей репутацией? Чем он занимается? Он женат? Будьте осторожны: многие мужчины охотятся на одиноких женщин, пользуясь их затруднительным положением.

Ваш по-прежнему заботливый кузен

В этот день Элли больше не видела барона. Это не имело большого значения; она была слишком занята, чтобы думать о нем. Вскоре после его ухода приехал доктор, и когда он осмотрел тетю Элис, последовало длинное обсуждение ее состояния. К счастью, рана на голове не была такой страшной, как казалось, но ногу она действительно сломала.

От этого дети впали в истерику, поскольку это означало, что они не попадут на Рождество в Шеффилд. Элли и их матери пришлось давать самые невероятные обещания предстоящих удовольствий, чтобы успокоить их. Хорошо еще, что детские подарки находились в сундуках, которые принесли после того, как уехал доктор, как и обещал барон.

Мистер Хаггетт, который оказался настолько же очаровательным, насколько его хозяин страшным, отправил верхового посыльного сообщить ее отцу о случившемся. Но при данном состоянии дорог и находясь в Ланкашире, папа мало чем сумел бы помочь.

Остальное время Элли потратила, устраивая всех на ночлег, проверяя, удобно ли тете, и советуясь с Хаггеттом, чем накормить детей. И к тому времени, когда наступил обед, она чувствовала себя с ним совершенно свободно.

И только поэтому решилась задать самый опасный вопрос.

— Мистер Хаггетт, — тихо спросила она, так чтобы дети, бежавшие впереди нее, не слышали. — Почему вашего хозяина называют Черным Бароном?

Его побледневшее лицо и выражение тревоги на нем напомнили ей лицо отца, когда она задавала ему неделикатные вопросы.

— Я… я, видите ли, мисс… — заикаясь начал Хаггетт.

— А это не может быть из-за сажи?

— Сажи? Ах да, сажа. — Хаггетт задумался, спускаясь вместе с ней по лестнице. — Дело в том… э… это из-за его одежды. Вы заметили, он носит только черное.

Элли заметила. И все же…

— И это единственная причина, почему его так называют?

— А какая иная может быть, — упрямо сказал Хаггетт, не глядя ей в глаза. — Между прочим, доктор сказал, что вашей тете надо давать только мягкую пищу, пока мы не убедимся, что рана на голове не опасна, поэтому я взял на себя смелость нанять повара.

Пока Хаггетт нес этот вздор, Элли поняла, что ее вопрос попал в цель. Однако ей показалось жестоким заставлять дворецкого передавать сплетни о своем хозяине. Странно, насколько этот милейший человек был предан лорду Торнклифу. Это свидетельствовало о том, что его милость, может быть, не так страшен, как казалось. Кстати, барон проявил себя с самой лучшей стороны: несмотря на свое ворчание, как можно удобнее устроил их в своем доме; не мешкая послал за доктором и даже за сундуками; охотно уступил им свою спальню. А когда они вошли в столовую, Элли убедилась, что он не только благороден.

Лорд Торнклиф вымылся. Мужчина, стоявший у камина, повернулся к ним, и она увидела, что он ничем не походил на человека, спасшего их.

На нем был тот же самый черный сюртук, жилет и шейный платок, только выглядело все свежевыстиранным и выглаженным. А его лицо… Боже мой, у Черного Барона мог быть дикий темперамент, но его лицо было потрясающе красиво. У него оказалось много общего с пиратом, героем байроновского «Корсара», которого Элли с удовольствием часто перечитывала, невзирая на скандальную репутацию автора.

Только волосы барона были не черные, а темно-каштановые с рыжинкой. И теперь, когда на нем не осталось и следа сажи, а дети не отвлекали ее, Элли рассмотрела настоящий цвет его глаз — серые, словно в дымке, опушенные длинными темными ресницами.

Это не была классическая красота; черты лица слишком резкие, а подбородок слишком выдвинут для утонченной красоты, признаваемой в Лондоне, — но он притягивал взгляд и этого было достаточно, чтобы у нее ослабели колени. Элли совершено забыла об осторожности. Привлекательные мужчины пугали ее, а ей только этого не хватало — теряться в присутствии его милости.

Однако его изменившаяся в лучшую сторону внешность произвела противоположное впечатление на Мег: она подбежала к нему и с любопытством принялась разглядывать.

— Кто вы?

— Я Торнклиф. А кто вы, юная леди?

Узнав его голос, Мег отшатнулась и сунула палец в рот. Элли выступила вперед, чтобы замять неловкость.