Однажды на девичнике (СИ) - Серебрякова Екатерина "Kate Serebryakova"

— Саша — это твой симпатичный помощник? — Крис тут же выпрямилась и расстегнула молнию на бомбере. — Ну-ка, сестренка, веди меня к нему. Пап, а он богатый?

— Богатый, богатый, — отрезал отец и указал нам на дверь.

Если честно, сидеть без дела полтора часа в кабинете у Александра я не хотела. Но и отпустить сестрицу одну к нему я не могла. Вдруг ему не принципиально, кого из сестер своего начальника обхаживать? А Крис еще маленькая, рано ей.

Перед дверью нужного кабинета сестрица поправила макияж и попыталась выпятить вперед свою скромную единичку. Только чтобы заткнуть ее за пояс, я расстегнула две пуговки на блузке и, игриво приоткрыв вид на свою уверенную тройку, первой зашла в кабинет.

— Доброе утро, Сашенька, — Кристина все-таки протиснулась вперед и первой поздоровалась с мужчиной. — А я младшая дочь Владимира Антоновича. Кристина. Можно просто Крис.

— Очень приятно, — сухо ответил Александр, подняв взгляд на девушку.

— Нас отец на полтора часа к тебе отправил. Сильно помешаем? Если у тебя какие-то важные дела, мы в кафе уйдем.

— Да нет, — мужчина шумно выдохнул, скользнув взглядом по моей фигуре, — сидите.

Я очень тихо разместилась на диванчике, сама заварила себе кофе и открыла свою дипломную, к защите которой я готовилась вот уже несколько недель. Мужчина, надев очки, что-то усердно набирал на компьютере, а Кристина уже не знала как к нему подойти, чтобы ее заметили.

— Ой, Саш, а давайте я Вам кофе сделаю? Или чай. Можно и что-нибудь покрепче выпить, если у Вас есть.

— Во-первых, — мужчина снял очки и устало потер переносицу, — не Саша, а Александр Яковлевич. Во-вторых, в Вашем возрасте, девушка, из ”покрепче” можно только чай с двумя пакетиками. И, в-третьих, или сядьте на диванчик, или идите куда-нибудь в другое место. Работать мешаете.

— Хам! — резюмировала Кристина, отходя от стола. — Я скажу отцу, он тебя сегодня же уволит.

— Крис, прекрати себя так вести! Мне стыдно за тебя. Сейчас же собирай вещи, и мы уходим.

Чуть ли не подзатыльником я выпроводила сестрицу из кабинета. Та, обиженно надув губки, показала мне средний палец и зашагала в сторону лифтов.

— Прости за нее. Она бывает просто невыносимой. Переходный возраст, знаешь ли…. Прости, что помешали.

— Да все нормально, прекрати извиняться. Я бы ей и похлеще ответил, но ведь дочка начальника…. А ты оставайся, если хочешь. Ты мне ничуть не мешаешь.

Мужчина подошел ко мне и, взяв за запястье, чуть потянул на себя, чтобы я вновь оказалась в кабинете.

Приглашение я решила принять и осталась. Сделала себе еще кофе, по просьбе Александра заварила ему чай и, нашарив в шкафчике упаковку каких-то вафелек, накрыла нам импровизированный стол.

— Не против, если я с тобой на диванчик присяду? — мужчина указал на место рядом со мной, и я положительно кивнула.

— Садись, конечно. Это же твой кабинет, в конце концов.

Несколько минут мы молча пили свои напитки и громко хрустели вафлями с вареной сгущенкой. Я мельком кидала взгляды на Александра, но практически всегда встречалась с его темными глазами и смущенно тушевалась.

Мужчина определенно рассматривал меня без стеснения, не скрывая. Возможно, в любой другой ситуации я была бы рада такому вниманию, но сейчас, зная, что ему не безразлична, я смущалась.

— Как моральное состояние после случившегося? — Александр первым нарушил тишину, задав вопрос как бы невзначай.

— Да непонятно, — честно ответила я. — Наверное, мне должно быть больно и грустно от предательства, но я почему-то злюсь больше на себя, чем на Антона, — мой собеседник вопросительно изогнул бровь и, откинувшись на спинку дивана, с еще большим интересом уставился на меня. — Я была слишком наивной. Я вообще слишком наивная по жизни. Верю людям, оправдываю их поступки, смотрю на все сквозь розовые очки. Если бы не люди вокруг меня, что я могла натворить? Вышла бы за него замуж, переписала все имущество. А потом осталась бы без всего: без денег, без права на счастье, без доверия родителей.

Остановившись на полуслове, я шумно выдохнула и прикрыла глаза, стараясь сдержать рвущиеся наружу слезы. Снова захотелось ругать себя за непростительную глупость и наивность.

— Рит, ты ни в чем не виновата, — мужчина забрал кружку из моих рук и осторожно коснулся плеча успокаивающим жестом. От него сразу повеяло теплом и каким-то спокойствием. — Ты не наивная, а просто добрая. К сожалению, в наше время добрым людям очень и очень тяжело. Так уж сложилось…. Но, поверь, лучше быть доброй и капельку наивной, чем жить без веры в людей.

— А ты веришь людям? — подняв красные от накативших слез глаза, спросила я.

— Жизнь научила не верить даже своему отражению в зеркале, — хмыкнул Александр. — Но это тяжело. Тяжело жить в одиночку, проверять каждое слово каждого человека.

— А ты пробовал верить? Откинуть все свои сомнения и просто довериться какому-нибудь человеку?

— Пробовал… — взгляд мужчины вдруг стал скучающе-грустным. Он отвернулся от меня, уставился будто сквозь окно и монотонным голосом продолжил говорить. — Я тоже был наивным, может быть, даже наивнее тебя. Меня растили в атмосфере гармонии, мира, мечтаний. И я бы вырос настоящим романтиком и фантазером, если бы не окружение. Сначала ты видишь как твои друзья в тайне гуляют с пацанами из другого двора, потом узнаешь, что одноклассники обсуждают за спиной. Ну и как вишенка на торте — застаешь в одной кровати девушку с лучшим другом, — выпалив все это, Александр улыбнулся. Мне показалось, что улыбка эта была вымученной, она стоила ему огромных усилий. — Со временем надоедает доверять людям свое сердце, а взамен получать лишь осколки.

— И ты теперь никогда никому не поверишь? — уточнила я, глядя на профиль мужского лица в лучах утреннего солнца.

— Скажем так, я перепроверю, а потом поверю. Я не отшельник, не нелюдим, просто очень забочусь о своем душевном спокойствии, поэтому тщательно выбираю окружение. Иногда, может, даже слишком тщательно.

— Мне бы хоть капельку твоей рациональности, — взгрустнула я, отпивая уже порядком остывший чай.

— Думаю, зерно рациональности в тебе есть. Владимир Антонович очень рациональный и придирчивый человек. Я почему-то думал, что он растит дочерей по своему подобию. Ну или хотя бы тебя, — хотев, было, ответить, я вдруг на секунду замерла и потеряла счет времени.

Мужчина повернулся лицом ко мне и вновь глянул в глаза, завлекая в омут своего темного безобразия. Я словно поддалась гипнозу и уставилась на него, не отрываясь.

Его чуть пухлые губы, приоткрытые в нерешительном вздохе, так и манили, напоминая о случившемся между нами поцелуе. Я переводила взгляд с темных глаз на небрежную щетину и цеплялась глазами за потрепанную черную челку.

Какое-то наваждение….

Александр хмыкнул, складывая губы в приятной улыбке, и только после этого я немного отрезвела.

Ко мне вернулась способность здраво мыслить. Поправив блузку и глубоко вдохнув два раза, я поежилась на диване, кажется, подсев чуть ближе к мужчине, и вспомнила, что мы о чем-то разговаривали.

— Рациональный, да, — не своим голосом произнесла я. Но, прочистив горло, вернула себе способность говорить. — Да, папа очень рационален. Но нас с Кристиной он накрыл куполом своей опеки. Я даже и не помню каких-то серьезных проблем до недавней ночи в моей жизни. Папа постоянно следил, опекал, защищал меня от тех людей, с которыми не стоит водиться.

— Наверное, именно поэтому ты так наивна…. Но, ничего, с годами это пройдет.

Как ни в чем не бывало, Александр улыбнулся и вернулся к своей работе, оставив меня на диванчике в недоумении. Через несколько минут о нашем разговоре напоминали только две грязные чашки на столе и запах мужского парфюма, окутавший меня с ног до головы.

До самого вечера я крутилась у отца на работе. Домой возвращаться не было ни сил, ни желания, поэтому я то эксплуатировала папин диван, то прогуливалась по этажам в поисках развлечений.